ЎЗБЕКИСТОН ҚОНУНЧИЛИГИ ТАҲЛИЛИ ♦ UZBEK LAW REVIEW ♦ ОБЗОР ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА УЗБЕКИСТАНА
2020
№2 ♦ ЎЗБЕКИСТОН ҚОНУНЧИЛИГИ ТАҲЛИЛИ ♦ UZBEK LAW REVIEW ♦ ОБЗОР ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА УЗБЕКИСТАНА
88
И.Р.Рустамбеков
д.ю.н., проф. ТГЮУ,
С.С.Гулямов
д.ю.н., проф. ТГЮУ,
МЕЖДУНАРОДНОЕ ЧАСТНОЕ ПРАВО В
КИБЕРПРОСТРАНСТВЕ
(коллизионное кибер право)
Аннотация:
на современном этапе развития обще-
ства все актуальнее становятся вопросы коллизионно-
го регулирования отношений в киберпространстве или
же возникновение коллизионного кибер права. В ста-
тье анализируются вопросы регулирования отношений
лиц в киберпространстве во взаимосвязи с междуна-
родным частным правом. В частности, актуализируют-
ся вопросы коллизии права в рамках отношений, свя-
занных с смарт-контрактами, блокчейн технологиями,
электронными платформами и электронной коммер-
цией во взаимодействии с несколькими юрисдикциями.
В заключении отмечается, что международное частное
право представляет собой самую положительную
межотраслевую основу для имплементации юридиче-
ских инноваций с учетом киберпространства и именно
международное частное право сможет стать основой
регулирования отношений в рамках киберпростран-
ства.
Ключевые слова:
международное частное право,
коллизия права, кибер право, киберпространство,
блокчейн, смарт-контракты, онлайн арбитраж.
Abstract:
at the present stage of development of soci-
ety, the issues of conflict regulation of relations in cyber-
space or the emergence of conflict of laws cyber law are
becoming more and more relevant. The article analyzes
the issues of regulation of relations in cyberspace in con-
nection with private international law. In particular, the
issues of conflict of law are being updated in the frame-
work of relations related to smart contracts, blockchain
technologies, electronic platforms and e-commerce in
connection with several jurisdictions. In the conclusion, it
is noted that private international law is the most positive
cross-sectoral base for the implementation of legal innova-
tions taking into account cyberspace, and private interna-
tional private law can become the base for the regulating
of the relations in cyberspace.
Keywords:
private international law, conflict of laws,
cyber law, cyberspace, blockchain, smart contracts, online
arbitration.
Развитие информационно-коммуникационных тех-
нологий привело к появлению нового электронного или
виртуального пространства, в котором также возникает
социальное взаимодействие лиц, при этом такое вза-
имодействие и само пространство не имеет каких-либо
временных или территориальных рамок.
Следует отметить, что возникающие новые соци-
альные стандарты кибер общества приводят к возник-
новению новых общественных отношений и делают
актуальным необходимость концептуального пере-
смотра их регуляторов, в частности правовых основ.
По мнению некоторых исследователей, в настоя-
щее время происходит изменение роли права в систе-
ме социальных норм, вызванное универсальной зна-
чимостью его нового технократического понимания:
праву придается статус главного инструмента управ-
ления процессом формирования сетевого миропоряд-
ка. [1] Так, Мануэль Кастельс указывает, что характер-
ной чертой нынешнего мира является формирование
информационных сетей глобального характера, кото-
рые меняют принципы построения общественных от-
ношений и коммуникации. Цифровые сетевые техно-
логии позволяют индивидам и организациям генери-
ровать собственный контент, распространяя его в ки-
берпространстве и в значительной степени избегая
контроля корпораций и бюрократических структур. Он
особо отмечает сдвиг в сторону массовой самокомму-
никации, ставшей возможной благодаря Интернету, но
такая свободная коммуникация бросает вызов власт-
ным отношениям, укорененным в общественных ин-
ститутах и организациях. [2]
Возникновение киберпространства и новых взаи-
моотношений в нем усиливает важность применения
норм международного частного права, так как такие
взаимоотношения не имеют границ и могут возникать
между лицами, находящимися в любой точке мира и
взаимодействующими через сеть интернет.
Таким образом, отрасль международного частного
права требует переосмысления и изменения, так как,
во-первых, ввиду своего предмета — трансграничных
частноправовых отношений, которые сами по себе
имеют в некотором смысле сетевой характер, так как
выходят за пределы государственных границ, горизон-
тальны, антииерархичны, адаптивны, способны к са-
моорганизации и отчасти децентрализованы. Во-
вторых, благодаря применяемой для регулирования
соответствующих отношений методологии: матери-
альный способ регулирования предполагает обраще-
ние к унифицированным, стандартизированным актам;
коллизионный способ регулирования отыскивает
наиболее подходящую правовую систему, как правило,
в отсутствие жесткой привязки к национальному праву;
наконец, именно в рамках международного частного
права допустимо применение норм негосударственно-
го регулирования, традиционно концептуализируемых
через призму института lex mercatoria. [3]
В настоящее время государства являясь субъекта-
ми международного частного права, а также устанав-
ливающими соответствующие регулирующие нормы,
адаптируются к новому мироустройству. В рамках это-
го развивается право, в том числе международное
публичное и унифицированное коллизионное право
связанное с делокализацией общественных отноше-
ний. Во многих сферах широкое распространение по-
лучают международные стандарты, которые, не бу-
дучи юридически обязательными, оказывают воздей-
ствие на регулирование соответствующих отношений
в киберпространстве. [4]
Таким образом, возникает необходимость разра-
ботки и развития нового кибер права, кибер коллизи-
онного права, в котором право должно соприкасаться
или сливаться с технологиями. Но следует отметить,
что такое соприкосновение является весьма широким
и не может ограничится только одной отдельной от-
раслью
права.
Так,
можно
согласиться
с
Э.В.Талапиной, которая считает, что, поскольку ин-
формация и технологии содержатся в каждой отрасли
права, указанные технологии, становясь общим зна-
менателем, определяют единую логику права, что, в
свою очередь, снижает ценность отраслевого деления.
[5]
Киберпространство имеет свойство децентрализо-
ванности, горизонтальной организации, антииерархич-
ности, адаптивности, способности к самоорганизации и
ЎЗБЕКИСТОН ҚОНУНЧИЛИГИ ТАҲЛИЛИ ♦ UZBEK LAW REVIEW ♦ ОБЗОР ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА УЗБЕКИСТАНА
2020
№2 ♦ ЎЗБЕКИСТОН ҚОНУНЧИЛИГИ ТАҲЛИЛИ ♦ UZBEK LAW REVIEW ♦ ОБЗОР ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА УЗБЕКИСТАНА
89
саморегуляции. [6] При этом, возникающие в кибер-
пространстве отношения, такие как виртуальное за-
ключение сделок; разрешение споров в режиме он-
лайн; перевод капиталов и осуществление транзакций,
обмен информации, оказание услуг и другие осу-
ществляются в условиях проницаемости государ-
ственных границ и наиболее очевидным образом про-
являются в сфере предмета регулирования междуна-
родного частного права.
В контексте регулирования трансграничных отно-
шений территориальные границы не устанавливают
ограничения, но только определяют границы выбора.
[7] Это показывает особенности международного част-
ного права, в рамках которого материально-правовой
и коллизионный способы регулирования объединяют-
ся и обладают значительным потенциалом в приспо-
соблении к особенностям киберпространства.
В рамках регулирования отношений в киберпро-
странстве коллизионные нормы характеризуются как
своего рода маршрутизаторы сети, связывающие об-
щественные отношения с юрисдикциями и правопо-
рядками разных государств. Кроме того, коллизионная
норма санкционирует распространение иностранного
права за пределы государства, делокализует право,
переопределяет территориальные границы действия
права. Гибкость и универсальность коллизионного
способа регулирования позволяет ему перенастраи-
ваться в зависимости от обстоятельств, находить но-
вые соединения, используя инструментарий закона
наиболее тесной связи. А материально-правовой спо-
соб регулирования международного частного права
также функционирует по правилам киберпространства,
в частности посредством унификации формируются
единые правила, единые стандарты для всех участни-
ков этого процесса, складывается единообразная
практика применения унифицированных норм.
Таким образом, осуществляются гармонизация и
стандартизация норм международного частного права,
принципов, обычаев, лучших практик, договорных
форм и прочего. В результате возникают документы в
форме международных договоров, сводов принципов
и норм, модельных законов, типовых законов, унифи-
цированных правил, которые распространяются по
сетям мирового бизнес-сообщества, имплементируют-
ся в национальное право и правоприменительную
практику различными способами.
В результате можно наблюдать рост норм негосу-
дарственного регулирования, которое становиться
главным источником регулирования в киберпрострнат-
све. [8] При этом, государства понимают важность гос-
ударственного регулирования, но правовая и техноло-
гическая природа некоторых форм реализации граж-
данско-правовых отношений в киберпространстве
имеет сложность в осуществлении централизованного
государственного регулирования. Так, к примеру, не-
эффективность государственного регулирования явно
прослеживается в блокчейн-технологиях и криптова-
лютных расчетах, которые определяются децентрали-
зацией, свойственной данным технологиям.
Централизованное государственное регулирова-
ние, основанное на деятельности субъектов двух и
более уровней, часто с использованием императивно-
го метода, обеспеченного силой государственного
принуждения, представляется полностью противопо-
ложным, зачастую сдерживающим развитие граждан-
ских правоотношений механизмом регулирования.
Одной из правовых форм государственного регулиро-
вания рассматриваемых отношений могут выступать
общие положения действующих нормативно-правовых
актов, которые регулируют схожие отношения, реали-
зуемые в классических гражданско-правовых формах.
В качестве примера функционирования децентрализо-
ванных систем реализации гражданских правоотноше-
ний можно привести смарт-контракт как самоисполни-
мый электронный алгоритм, предназначенный для
автоматизации процесса исполнения контрактов. При-
менение норм договорного права к смарт-контрактам
осложнено проблемами оспаривания условий смарт-
контрактов, их принудительного исполнения, а также
неоднозначным решением вопросов об ответственно-
сти за составление условий смарт-контрактов, которые
повлекли убытки сторон. По своей правовой природе
отношения, опосредуемые смарт-контрактом, предпо-
лагающим определенное исполнение, могут представ-
лять собой гражданско-правовую сделку. В доктрине
отмечается, что особую проблематику составляет и
коллизионно-правовой вопрос, а поскольку смарт-
контракт, реализованный на основе блокчейн-
технологии, является распределенным обязатель-
ством, то личный закон всех участников смарт-
контракта подлежит равному применению, кроме того,
при широком толковании подлежит применению и пра-
во участника блокчейна, который «запечатал» в блок-
чейне транзакцию, содержащую смарт-контракт. [9]
Таким образом, трансграничные договорные отноше-
ния могут регулироваться технологически унифициро-
ванным образом.
Киберпространство также породила новую форму
организации бизнес-коммуникации в виде технологи-
ческих или цифровых платформ и как их разновид-
ность электронных торговых площадок. Такие плат-
формы создают принципиально новые способы по-
требления товаров и услуг и формируют так называе-
мую «экономику по требованию» или «экономику сов-
местного потребления» и они объединяют производи-
телей с потребителями и позволяют им обмениваться
ценностью. [10] Некоторые платформы обеспечивают
прямые связи между пользователями, в котором взаи-
модействие лиц осуществляется передачей информа-
ции, продуктов и определенной формы валюты. Неко-
торые авторы также выделяют еще одну составляю-
щую как внимание аудитории. [11] В качестве примера,
можно привести такие глобальные платформы как
Googl
e, Amazon, Alibaba, Airbnb и другие. Такие элек-
тронные платформы значительно сокращают издерж-
ки по сделкам, в том числе трансграничным, преодо-
левают факторы, препятствующие сделкам, миними-
зируют барьеры для пользователей. Они способны
быстро масштабироваться и создавать «сетевой эф-
фект», который в экономической литературе означает
влияние количества пользователей платформы на
ценность, создаваемую для каждого из них. [11]
Глобальные цифровые платформы служат ареной
возникновения, изменения и прекращения трансгра-
ничных частноправовых отношений, для регламента-
ции которых используются многочисленные правовые
инструменты, одним из которых выступает трансгра-
ничный контракт как центральный институт междуна-
родного частного права. Такие электронные договор-
ные отношения привели к возникновению электронной
торговли (e-commerce) и вытекающей из нее новой
сферы мобильной торговли (m-commerce). [12]
Так как ключевыми провайдерами интернет-
коммуникации выступают цифровые платформы, со-
ЎЗБЕКИСТОН ҚОНУНЧИЛИГИ ТАҲЛИЛИ ♦ UZBEK LAW REVIEW ♦ ОБЗОР ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА УЗБЕКИСТАНА
2020
№2 ♦ ЎЗБЕКИСТОН ҚОНУНЧИЛИГИ ТАҲЛИЛИ ♦ UZBEK LAW REVIEW ♦ ОБЗОР ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА УЗБЕКИСТАНА
90
здающие свои наборы правил пользования и поведе-
ния на платформах, а также администрирующие спо-
ры, в литературе формулируется концепт права миро-
вых торговых площадок, или «платформенного права»
(the Law оf Platform / Platform Law). [13]
В рамках электронной торговли любая электронная
транзакция включает определенные условия, с кото-
рыми можно или нужно ознакомиться. В таких как бы
договорах, в большинстве которые могут быть охарак-
теризованы как договора присоединения, описываются
условия применимого права.
При выборе применимого права часто прослежива-
ется тенденция выбора права одной и той же юрис-
дикции, как правило, такой выбор в документах техно-
логических или цифровых платформ направлен на
выбор американского права. Данное явление привело
к осуществлению ряда исследований, посвященных
транснациональному
потребительскому
праву
(Transnational Consumer Law) в контексте электронной
коммерции. [14]
Соглашения в указанных платформах также зача-
стую содержат оговорки о разрешении споров путем
применения альтернативного и онлайн-разрешения
споров и посредством арбитража. Причем уже суще-
ствует достаточно обширная судебная практика по
вопросам легитимности соответствующих арбитраж-
ных соглашений, где исследуются вопросы квалифи-
кации презюмируемой осведомленности (cоnstructive
nоtice) потребителя об арбитражной оговорке в зави-
симости от типа сайтов, на которых размещаются
условия онлайн-контрактов.
Таким образом возникли электронные площадки
разрешения споров, примирения и медиации глобаль-
ных компаний платформенного типа (Google, Amazon,
eBay и др.). Такие электронные методы разрешения
споров, включая арбитраж трансформировались с
уходом от модели применения национального право-
порядка путем расширительного толкования термина
«нормы права» (rules of law). [15]
Все это показывает, что возникновение киберпро-
странства, своеобразных новых отношений и их регу-
лирования, а также механизмов разрешения споров,
основанных на кодексах поведения, руководствах,
правилах, дает основания о возникшей новой системы
негосударственного регулирования киберпростран-
ства.
Суммируя все рассмотренное можно отметить, что
международное частное право представляет собой
самую положительную межотраслевую основу для
имплементации юридических инноваций с учетом ки-
берпространства и именно международное частное
право сможет стать основой регулирования отношений
в рамках киберпространства.
Список литературы
1.
Ткачев И. В. Глобализация в сфере частного
права: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Краснодар,
2011. С. 8.
2.
Кастельс М. Власть коммуникации. — М.: Изд.
дом Высшей школы экономики, 2017.
3.
Мажорина М. В., Терентьева Л. В., Шахназаров
Б. А. Международное частное право в условиях разви-
тия информационно-коммуникационных технологий.
Актуальные проблемы российского права. 2019. № 5
(102)
май.
4. Verdier P.-H. Transnational Regulatory Networks
and Their Limits. The Yale Journal of International Law.
Vol. 34. 2009.
Рр. 113—172; Gadinis S. Three Pathways
to Global Standards: Private, Regulator, and Ministry Net-
works // American Journal of International Law. Vol. 109.
Iss. 1. 2015. P. 109.
5.
Талапина Э. В. Право и цифровизация: новые
вызовы и перспективы // Журнал российского права.
2018. № 2.
6.
Коробейникова Л. А., Гиль А. Ю. Сетевые струк-
туры в условиях глобализации // Известия Томского
политехнического университета. 2010. Т. 316. № 6. С.
107.
7. Slaughter A.-M. International Law in a World of
Liberal States. European Journal of International Law. №
6. 1995.
Р. 518.
8.
Панарина М. М. Негосударственное регулиро-
вание торговой деятельности: унифицированные пра-
вила, обычаи и своды лучших практик : дис. ... канд.
юрид. наук. М., 2017. С. 7—8, 128.
9.
Янковский Р. М. Проблематика правового регу-
лирования децентрализованных систем на примере
блокчейна и смарт-контрактов // Государственная
служба. 2018. Т. 20. № 2. С. 64—68.
10.
Шваб К. Четвертая промышленная революция:
пер. с англ. М. : Эксмо, 2018. С. 39.
11.
Паркер Д., ван Альстин М., Чаудари С. Револю-
ция платформ. Как сетевые рынки меняют экономику
— и как заставить их работать на вас / пер. с англ. Е.
Пономаревой. М. : Манн, Иванов и Фербер, 2017. С.
50.
12. Wild Ch., Weinstein S., MacEwan N., Geach N.
Electronic and Mobile Commerce Law: An analysis of
trade, finance, media and cybercrime in the digital age.
Hatfield Hertfordshire: University Of Hertfordshire Press,
2011. P. VIII.
13. Lobel
О. Op. cit.; Katyal S. K., Grinvald L. C. Plat-
form Law and the Brand Enterprise // Berkeley Technology
Law Journal. 2017. Vol. 32. Pp. 1135
—1182.
14. Calliess G-P. Transnational Consumer Law: Co-
Regulation of B2C-E-Commerce // Responsible business:
self-governance in transnational economic transactions /
O. Dilling, M. Herberg, & G. Winter, eds. Oxford : Hart
Publishing, 2008. Pp. 225
—258.
15.
Мажорина М. В. Эволюция правопонимания:
парадигмальные сдвиги в международном частном
праве или когда международный коммерческий арбит-
раж покончит с правом? // Lex Russica. 2017. № 10
(131). С. 88—102.
