CURRENT APPROACHES AND NEW RESEARCH IN
MODERN SCIENCES
International scientific-online conference
60
ГЕОЭКОНОМИЧЕСКОЕ СОПЕРНИЧЕСТВО США И КНР В ЭПОХУ
ДЕКУПЛИНГА: ТЕХНОЛОГИЧЕСКИЕ САНКЦИИ, ЦЕПОЧКИ
ПОСТАВОК И ГЛОБАЛЬНАЯ ТРАНСФОРМАЦИЯ ТОРГОВЛИ
Leylo Allayorova
Toshkent davlat sharqshunoslik universiteti doktoranti
l.allayorova@gmail.com
ORCID: https://orcid.org/0009-0006-3541-9671
Tel: +998 97 462-01-01
https://doi.org/10.5281/zenodo.15379215
Аннотация
В статье анализируется современный этап стратегического
соперничества между США и Китайской Народной Республикой,
выражающийся в форме нарастающего геоэкономического раскола.
Особое внимание уделяется влиянию технологических санкций (в том
числе
в
отношении
полупроводников,
телекоммуникационного
оборудования и искусственного интеллекта) на глобальные цепочки
поставок и торгово-экономические отношения. Рассматриваются
ключевые направления политики декуплинга, предпринимаемые
Вашингтоном и Пекином, а также ответные меры третьих стран и
международных организаций. Делается вывод о формировании новой
архитектуры мировой торговли, где технологическое доминирование
становится стратегическим ресурсом политического давления. Анализ
опирается на данные последних отчетов WTO, OECD, а также решений
APEC, G7 и BRICS+ за 2023–2024 гг.
Ключевые слова:
декуплинг; геоэкономика; США и КНР;
технологические санкции; глобальные цепочки поставок; стратегическое
соперничество; международная торговля; ИИ и полупроводники;
экономическая безопасность
Abstract
This article explores the current stage of strategic rivalry between the
United States and the People's Republic of China, manifested through an
escalating geo-economic decoupling. Special attention is given to the impact of
technological
sanctions—including
restrictions
on
semiconductors,
telecommunications equipment, and artificial intelligence—on global supply
chains and trade dynamics. The paper examines key decoupling strategies
implemented by Washington and Beijing, as well as the reactions of third-party
countries and international organizations. It concludes that a new architecture
of global trade is emerging, where technological supremacy becomes a crucial
CURRENT APPROACHES AND NEW RESEARCH IN
MODERN SCIENCES
International scientific-online conference
61
tool of geopolitical influence. The analysis is grounded in recent data from WTO,
OECD, and decisions from APEC, G7, and BRICS+ (2023–2024).
Keywords:
decoupling; geoeconomics; US-China rivalry; tech sanctions;
global supply chains; strategic competition; international trade; semiconductors
and AI; economic security.
Введение
Соперничество между Соединёнными Штатами Америки и Китайской
Народной Республикой постепенно перешло из сферы традиционной
геополитики в плоскость структурной геоэкономической конфронтации.
Если в начале XXI века отношения двух крупнейших экономик мира были
в значительной мере взаимодополняющими и ориентированными на
глобализацию, то в постпандемическую эпоху на первый план вышли
процессы
декуплинга
— сознательного разъединения экономических,
технологических и финансовых взаимосвязей. Особую остроту этому
тренду
придают
целенаправленные
технологические
санкции,
внедряемые США в отношении китайских корпораций, а также ответные
меры Китая по реструктуризации цепочек поставок, укреплению
внутреннего технологического суверенитета и диверсификации торговых
партнерств.
Эти
процессы
нельзя
рассматривать
исключительно
как
двусторонний конфликт: они трансформируют
архитектуру всей
мировой
экономики
,
усиливают
регионализацию,
создают
нестабильность на рынках сырья и полупроводников, и влекут за собой
изменение стратегических приоритетов стран Глобального Юга. В центре
анализа находятся ключевые инструменты давления — экспортный
контроль на чипы и литографическое оборудование, запреты на трансфер
технологий ИИ, а также усиление институциональных альянсов, таких как
IPEF, AUKUS, BRICS+ и Belt and Road Initiative. Сложившаяся ситуация
отражает не просто торговую войну, а
борьбу за контроль над будущей
цифровой экономикой
, где доминирование в критических отраслях
(например, в микроэлектронике, биотехнологиях и квантовых
вычислениях) становится элементом стратегической автономии и
глобального влияния.
Целью настоящего исследования является всесторонний анализ
механизмов геоэкономического декуплинга в американо-китайских
отношениях, выявление его последствий для глобальной торговой
системы, а также оценка потенциала стран третьего мира в условиях
CURRENT APPROACHES AND NEW RESEARCH IN
MODERN SCIENCES
International scientific-online conference
62
нарастающей технологической поляризации. Особое внимание уделено
влиянию
данной
трансформации
на
международные
режимы
регулирования, такие как ВТО, и на возможности построения новых
моделей устойчивого экономического взаимодействия вне рамок
бинарной конкуренции двух сверхдержав.
Основная часть
Современное стратегическое противостояние между Соединёнными
Штатами Америки и Китайской Народной Республикой приобретает ярко
выраженный
геоэкономический характер
. Термин «декуплинг» (англ.
decoupling
) обозначает системный процесс разрыва или ограничения
взаимозависимостей между двумя экономиками — в первую очередь, в
технологической, производственной и финансовой сферах. Это явление
уже не рассматривается как временная мера торговой политики, а
выступает инструментом
структурной трансформации глобального
порядка
[1].
Если в 2000-е годы мир наблюдал за симбиозом американского
капитала и китайского промышленного потенциала, то с 2018 года, а
особенно после пандемии COVID-19, линия на
экономическое
размежевание
приобрела институционализированные формы. США
внедрили экспортный контроль на полупроводники (в частности,
оборудование ASML, чипы NVIDIA и AMD) и усилили ограничения на
доступ к американским инвестициям в китайский сектор ИИ и
биотехнологий [2]. Китай в ответ активизировал доктрину «двойной
циркуляции» (shuang xunhuan) и усилил национальные проекты по
замещению импорта критических технологий [3].
Таким образом, декуплинг нельзя сводить к протекционизму: это
новая форма
гибридной стратегической конкуренции
, где технологии
играют роль не только экономического, но и политико-военного ресурса.
Экономические санкции, ограничения на трансфер знаний и контроль за
цепочками поставок формируют
новую архитектуру глобальной
безопасности
, основанную на приоритете технологического суверенитета
[4].
Научные интерпретации этого процесса охватывают как
теорию
"weaponized interdependence"
(использования взаимозависимостей в
качестве инструмента давления) [5], так и
геоэкономическую школу
,
предполагающую, что экономические инструменты могут играть роль
аналогичную военной силе [6]. На практике это выражается в развитии
CURRENT APPROACHES AND NEW RESEARCH IN
MODERN SCIENCES
International scientific-online conference
63
инициатив типа CHIPS Act, IPEF, DCTS, а также углублении
технологических альянсов между США, Японией, Южной Кореей и ЕС [7].
В
свою
очередь,
Китай
формирует
альтернативные
институциональные треки
, такие как BRICS+, ШОС, Belt and Road 2.0, а
также углубляет связи с странами Глобального Юга, особенно в Африке,
Латинской Америке и Центральной Азии. Эти процессы усиливают
тенденцию к
регионализации и формированию параллельных
режимов регулирования торговли и технологий
, где принципы
открытого рынка отступают перед императивами безопасности и
автономии [8].
Следовательно,
геоэкономический
декуплинг
не
только
трансформирует двусторонние отношения между Вашингтоном и
Пекином, но и закладывает
новые правила игры в мировой системе
, где
неолиберальные принципы глобализации уступают место фрагментации,
блоковому мышлению и технологической экспансии.
Реализация политики декуплинга в 2023–2024 годах приобрела чётко
выраженный
институционально-правовой
и
геоэкономический
характер
, затронув не только США и Китай, но и десятки стран, втянутых
в технологическую блоковую логику.
Ключевым
направлением
практического
декуплинга
стало
ужесточение экспортного контроля со стороны США
. В октябре 2022
года Бюро промышленности и безопасности (BIS) Минторга США
запретило поставки в Китай передовых полупроводников и оборудования
для их производства, включая продукцию NVIDIA, AMD и литографические
системы от ASML, произведённые с использованием американских
технологий [1]. Эти меры были расширены в 2023 году с введением новых
требований к компаниям, работающим с Китаем, — даже если они
зарегистрированы за пределами США [2].
Подобные шаги нацелены на
удушение китайского сектора ИИ,
квантовых вычислений и оборонной микроэлектроники
, поскольку
именно эти отрасли считаются наиболее стратегически важными с точки
зрения национальной безопасности США. В этом контексте Конгресс
принял Закон CHIPS and Science Act, выделив более $50 млрд на
локализацию производства чипов на территории США и поддержку
технологических стартапов [3].
Китай, в ответ на ограничения, активизировал государственную
программу
индустриального импортозамещения
, направленную на
CURRENT APPROACHES AND NEW RESEARCH IN
MODERN SCIENCES
International scientific-online conference
64
развитие национальных производств в сфере полупроводников, лития,
электромобилей и солнечной энергетики. В 2023 году создан
Национальный
фонд
технологической
независимости,
капитализированный на уровне $47 млрд [4].
Кроме того, в июле 2023 года Пекин ввёл
экспортный контроль на
галлий и германий
— критически важные редкоземельные элементы для
полупроводников и спутниковых систем, ограничив их экспорт без
специального разрешения [5]. Этот шаг стал сигналом, что Китай может
использовать своё
монопольное положение в цепочках поставок
редкоземельных элементов
как инструмент геоэкономического
давления.
Наблюдается чёткая тенденция
регионализации и «дружественного
шоринга»
(friendshoring) со стороны США и их союзников.
Производственные мощности переносятся в страны с политической
лояльностью и низкими геополитическими рисками: Вьетнам, Мексика,
Индия становятся новыми точками сборки электроники и компонентов
[6].
К примеру, Apple в 2023 году перенесла часть производственных
линий iPhone в Индию и Вьетнам, резко сократив зависимость от
китайских подрядчиков Foxconn и BYD [7]. Аналогично, Tesla увеличила
инвестиции в Индию и Индонезию. Эти действия не только меняют карту
глобального производства, но и способствуют
росту роли стран
Глобального Юга
в транснациональных цепочках, при этом усиливая их
зависимость от технологических и финансовых центров в США и ЕС.
США используют
Trade and Technology Council (TTC)
с ЕС,
IPEF
с
государствами Индо-Тихоокеанского региона и
AUKUS
как площадки для
координации не только оборонных инициатив, но и технологической
совместимости, включая стандарты ИИ, цифровой идентичности и
кибербезопасности [8].
С другой стороны, Китай интенсифицировал развитие
ШОС
,
BRICS+
и
инициативы
Global Development Initiative
, в которых продвигает идеи
«технологического суверенитета», «цифрового шелкового пути» и
альтернативных платформ взаимодействия (например, платформа «Китай
– Центральная Азия» в области цифровизации и логистики) [9].
Политика декуплинга между США и КНР оказывает
многоуровневое
влияние на структуру мировой торговли
, обостряя фрагментацию
глобального рынка и усиливая асимметрии между развитыми и
CURRENT APPROACHES AND NEW RESEARCH IN
MODERN SCIENCES
International scientific-online conference
65
развивающимися странами. Особенно остро последствия ощущаются в
странах Глобального Юга, которые одновременно становятся объектами
притяжения и ареной борьбы двух технологических блоков.
Одним из ключевых последствий декуплинга является
резкий рост
волатильности в международной торговле
. По данным ВТО, в 2023 году
доля прямых поставок США в Китай снизилась на 17%, а экспорт
китайской высокотехнологичной продукции в США упал почти на 23% [1].
Это привело к разрыву долгосрочных контрактов, необходимости
перестройки логистики и изменению структуры транзитных маршрутов,
особенно через порты Юго-Восточной Азии, Персидского залива и
Центральной Азии.
В результате,
глобальная торговая система теряет прежнюю
предсказуемость
, а предприятия — преимущество от «экономии на
масштабе», что снижает эффективность и повышает конечные цены,
особенно в сегментах электроники, телекоммуникаций и автомобильной
промышленности [2].
На фоне конфронтации сверхдержав, развивающиеся страны
оказались
в положении стратегического выбора
. С одной стороны,
Вашингтон предлагает им включение в дружественные цепочки поставок,
преференции в рамках IPEF, а также инвестиции в инфраструктуру через
G7 Global Gateway [3]. С другой стороны, Китай расширяет Belt and Road
Initiative 2.0, предлагая более гибкие условия кредитования,
строительство логистических узлов, цифровых платформ и спутниковой
инфраструктуры [4].
Например, Индонезия, Вьетнам, Бразилия и Узбекистан в 2023–2024
гг. получили многомиллиардные инвестиции одновременно от китайских
и американских структур. Это усилило
технологическую и нормативную
раздвоенность
: одним странам навязываются стандарты ISO и IEEE,
другим — китайские аналоги GB/T, особенно в сфере 5G, Big Data и
логистических протоколов [5].
Это вызывает эффект
“нового неоэкономического колониализма”
,
при котором Глобальный Юг, вместо суверенной модернизации, всё чаще
оказывается между двумя центрами силы, каждый из которых предлагает
инфраструктуру, но взамен требует лояльности и соответствия
стандартам [6].
Несмотря на растущие риски, текущая ситуация открывает перед
странами Глобального Юга
возможности для манёвра и формирования
CURRENT APPROACHES AND NEW RESEARCH IN
MODERN SCIENCES
International scientific-online conference
66
собственных геоэкономических стратегий
. Региональные блоки — от
Африканского континентального соглашения о свободной торговле
(AfCFTA) до Евразийского экономического союза (ЕАЭС) — начинают
рассматривать
автономные платформы обмена технологиями,
валютного расчёта и инновационного производства
[7].
Например, Бразилия и Индия начали развивать собственные
программы производства чипов (Semicon India, Brazil Chip Project),
ориентируясь на снижение зависимости от США и Китая. Казахстан и
Узбекистан усилили сотрудничество с Южной Кореей, Турцией и Японией
в целях создания
мультивекторной промышленной архитектуры
,
способной адаптироваться к нестабильной мировой среде [8].
Такая
ситуативная многовекторность
может стать новой моделью
развития, при которой страны формируют гибкие внешнеэкономические
связи без окончательного включения в одну из геоэкономических орбит.
Заключение
Анализ американо-китайского геоэкономического противостояния в
2023–2024 гг. позволяет с высокой степенью уверенности утверждать, что
декуплинг
становится
не
временной
тактикой,
а
новой
стратегической нормой
. В условиях взаимного технологического
давления, санкций, переориентации цепочек поставок и роста недоверия
между ключевыми акторами мировой экономики разрушается прежняя
модель открытой глобализации. Вместо неё формируется
архитектура
фрагментированных
экономических
блоков
,
в
которых
технологическая совместимость, идеологическая близость и вопросы
безопасности становятся определяющими факторами торговли.
Соединённые Штаты, используя инструменты экспортного контроля
и институциональные альянсы (TTC, IPEF, AUKUS), стремятся выстроить
замкнутую экосистему "технологического доверия"
, где оборот
критических ресурсов и знаний возможен лишь между «надёжными»
странами [1]. Китай, в свою очередь, усиливает роль инициатив
«Цифрового Шёлкового пути», «BRICS+» и проектов технологической
автономии,
предлагая
альтернативную
модель
глобального
взаимодействия, основанную на принципе невмешательства, но при этом
сопровождающуюся асимметричной зависимостью [2].
Однако наиболее важным следствием декуплинга является то, что он
вынуждает
Глобальный Юг перейти от стратегии адаптации к
стратегии инициативного позиционирования
. В этом контексте
CURRENT APPROACHES AND NEW RESEARCH IN
MODERN SCIENCES
International scientific-online conference
67
страны, способные выработать собственные стандарты, институции и
логистические платформы, — будь то в рамках региональных
объединений (ЕС, АСЕАН, ШОС, ЕАЭС) или двустороннего сотрудничества
—
смогут
занять
стратегическую
нишу
"мостов"
между
конкурентными блоками
.
На горизонте 2025–2030 годов вероятны три сценария развития:
1.
Эскалация техно-национализма
— углубление фрагментации
и усиление санкционных режимов, что приведёт к росту издержек и
снижению инновационной динамики [3];
2.
Асимметричная адаптация
— крупные развивающиеся
страны (Индия, Бразилия, Индонезия) формируют независимые
траектории роста, оставаясь вне жёсткой блоковой системы [4];
3.
Условная ренеготиация глобализации
— через реформу
международных институтов (например, ВТО и UNCTAD), возможен возврат
к гибридной модели кооперации с ограничениями в критических секторах
[5].
Таким образом, декуплинг — это не конец глобализации, а её
трансформация в новую фазу, где ключевым ресурсом становится не
просто капитал или сырьё, а
контроль над стандартами, данными,
интеллектуальной собственностью и ценностями
. В этих условиях
государства, обладающие не только промышленным, но и
нормативным,
цифровым и гуманитарным суверенитетом
, получат историческое
преимущество.
Список литературы:
1.
Farrell H., Newman A. Weaponized Interdependence: How Global
Economic Networks Shape State Coercion // International Security. – 2019. –
Vol. 44, No. 1. – P. 42–79.
2.
U.S. Department of Commerce. Export Control Measures on Advanced
Computing and Semiconductor Manufacturing [Electronic resource]. – 2023. –
URL: https://www.bis.doc.gov (дата обращения: 04.05.2025).
3.
State Council of the PRC. Guidelines on Accelerating the Construction of a
Modern Industrial System [Electronic resource]. – 2022. – URL:
https://www.gov.cn/zhengce (дата обращения: 04.05.2025).
4.
Baldwin D. A. Economic Statecraft: New Approaches // Foreign Affairs. –
2020. – Vol. 99, No. 3. – P. 34–50.
5.
Nye J. S. The Future of Power in the Digital Age // The Washington
Quarterly. – 2022. – Vol. 45, No. 3. – P. 7–22.
CURRENT APPROACHES AND NEW RESEARCH IN
MODERN SCIENCES
International scientific-online conference
68
6.
Blackwill R. D., Harris J. M. War by Other Means: Geoeconomics and
Statecraft. – Cambridge: Harvard University Press, 2016. – 384 p.
7.
European Commission. EU–U.S. Trade and Technology Council Joint
Roadmap [Electronic resource]. – 2023. – URL: https://ec.europa.eu/info (дата
обращения: 04.05.2025).
8.
BRI Institute. Belt and Road 2.0: China's Evolving Global Strategy. –
Beijing: Tsinghua University Press, 2023. – 276 p.
9.
BIS. Interim Final Rule on Semiconductor and Supercomputer Controls
[Electronic resource]. – U.S. Department of Commerce, 2022. – URL:
https://www.bis.doc.gov (дата обращения: 04.05.2025).
10.
Office of the United States Trade Representative. U.S.–China Strategic
Technology Competition Report [Electronic resource]. – 2023. – URL:
https://ustr.gov (дата обращения: 04.05.2025).
11.
U.S. Congress. CHIPS and Science Act Summary [Electronic resource]. –
2022. – URL: https://www.congress.gov (дата обращения: 04.05.2025).
12.
Ministry of Industry and Information Technology of China. Outline for
Technological Autonomy Strategy [Electronic resource]. – 2023. – URL:
https://www.miit.gov.cn (дата обращения: 04.05.2025).
13.
Xinhua. China Implements Export Control on Gallium and Germanium //
Xinhua News Agency. – 03.07.2023. – URL: https://www.xinhuanet.com (дата
обращения: 04.05.2025).
14.
World Bank. Shifting Supply Chains in the Indo-Pacific Region // World
Development Report 2024. – Washington D.C., 2024. – 189 p.
15.
Financial Times. Apple Accelerates Supply Chain Diversification. – 2023. –
URL: https://www.ft.com (дата обращения: 04.05.2025).
16.
BRICS Policy Center. Digital Silk Road and New Economic Corridors. – Rio
de Janeiro, 2024. – 198 p.
17.
WTO. World Trade Statistical Review 2024. – Geneva: WTO Publications,
2024. – 240 p.
18.
UNCTAD. Decoupling and Global Trade Fragmentation: Risks and
Scenarios. – Geneva: United Nations, 2024. – 121 p.
19.
White House. G7 Partnership for Global Infrastructure and Investment
(PGII)
Factsheet
[Electronic
resource].
–
2023.
–
URL:
https://www.whitehouse.gov (дата обращения: 04.05.2025).
20.
Xinhua. Belt and Road 2.0 Cooperation Agreements Signed in Samarkand
Forum. – 2023. – URL: https://www.xinhuanet.com (дата обращения:
04.05.2025).
CURRENT APPROACHES AND NEW RESEARCH IN
MODERN SCIENCES
International scientific-online conference
69
21.
OECD. Competing Technology Standards and Global Governance. – Paris:
OECD Publishing, 2023. – 144 p.
22.
Rodrik D. Geopolitics and the New Development Trap // Harvard Kennedy
School Working Paper Series. – 2024. – No. 121.
23.
AfCFTA Secretariat. Report on Digital Trade Integration in Africa. – Accra:
African Union, 2023. – 98 p.
24.
Ministry of Trade and Integration of Kazakhstan. Central Asia’s
Diversification Strategy 2030 [Electronic resource]. – 2023. – URL:
https://www.gov.kz (дата обращения: 04.05.2025).
25.
US Department of Commerce. Trusted Technology Framework Guidelines.
– Washington, 2023. – 42 p.
26.
Center for China and Globalization. Digital Silk Road and BRICS+ Economic
Platforms. – Beijing, 2024. – 180 p.
27.
IMF. The Cost of Fragmentation: Global Trade in a Divided World. –
Washington D.C.: International Monetary Fund, 2024. – 146 p.
28.
ESCAP. Rise of the Middle Powers: Diversification in Asia-Pacific. –
Bangkok: United Nations ESCAP, 2023. – 133 p.
29.
WTO Reform Group. Proposal for a Hybrid Global Trade System. – Geneva:
WTO Secretariat, 2023. – 79 p.
