МИНИСТЕРСТВО ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ РЕСПУБЛИКИ УЗБЕКИСТАН
УНИВЕРСИТЕТ МИРОВОЙ ЭКОНОМИКИ И ДИПЛОМАТИИ
Ш.Ш. Таджиев
«МЯГКАЯ СИЛА»
ВО ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКЕ
РЕСПУБЛИКИ УЗБЕКИСТАН
НА СОВРЕМЕННОМ ЭТАПЕ
Монография
ТАШКЕНТ
–
2023
«Мягкая сила» во внешней политике
Республики Узбекистан на современном этапе
Ш.Ш.
Таджиев
Ташкент, изд.
in Science
2
УДК: 327 (575.1)
ББК: 66.4 (5 УЗБ)
Таджиев
Ш.Ш.
«Мягкая сила» во внешней политике Республики Узбекистан на
современном этапе. Монография. –
Ташкент: УМЭД, 2020.
–
238 c.
Монография рекомендована к печати на заседании Ученого совета Высшей
школы стратегического анализа и прогнозирования Республики Узбекистан (протокол
№ 121 от 29 мая 2020 г.)
Ответственный редактор
:
Ш.М.
Абдуллаев,
докт. истор. наук, проф.
Рецензенты:
И.И.
Бобокулов,
докт. юрид. наук, проф. (кафедра
«Международное публичное право и государственно
-
правовые дисциплины» УМЭД),
Д.Дж.
Курбанов,
канд. экон. наук (Информационно
-
аналитический центр международных отношений
МИД Республики Узбекистан).
Автор выражает глубокую благодарность директору Высшей школы стратегического
анализа и прогнозирования Республики Узбекистан
М.И.
Атаеву
за всемерную поддержку
в подготовке данной работы.
В монографии всесторонне рассматриваются вопросы использования «мягкой
силы» как важнейшего инструмента внешней политики Республики Узбекистан на
современном этапе. Анализируются подходы различных политических школ к категориям
«силы» и «мягкой силы» во внешней политике и международных отношениях,
рассмотрены новейшие подходы к оценке ресурсов «мягкой силы» и ее конверсии во
влияние, дана оценка современных тенденций меж
-
дународной и региональной политики,
предложена классификация инструментов и механизмов «мягкой силы» через призму
национальных интересов Республики Узбекистан.
Изложен авторский подход к проблемам генезиса «мягкой силы» Республики
Узбекистан с начала обретения ею независимости. Подробно анализируются вопросы
формирования и использования потенциала и ресурсов «мягкой силы» страны. Особое
внимание уделено диалек
-
тической взаимосвязи укрепления национальной идентичности
и развития «мягкой силы», а также факторам, способствующим и препятствующим
реализации этой концепции во внешней политике Узбекистана.
Проанализирован опыт десяти ведущих государств мира и стран региона
Центральной Азии по применению «мягкой силы» при реализации внешнеполитических и
внешнеэкономиче
-
ских стратегий. Представлена концептуальная модель реализации
политики «мягкой силы» Республики Узбекистан.
Монография предназначена для магистрантов, докторантов, преподавателей и
научных сотрудников, а также студентов бакалавриата по направлению «Международные
отношения и политические науки». Она будет интересна также читателям,
интересующимся международными отношениями и внешней политикой.
©
Ш.Ш. Таджиев, 202
3
ISBN: 978-9943-340-65-7
© in Science.
2023
«Мягкая сила» во внешней политике
Республики Узбекистан на современном этапе
Ш
.
Ш
.
Таджиев
Ташкент
,
изд
. in Science
3
ОГЛАВЛЕНИЕ
Предисловие
................................................................................................................... 4
Введение
........................................................................................................................... 6
ГЛАВА 1. ТЕОРЕТИКО
-
МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ ИССЛЕДОВАНИЯ
КОНЦЕПЦИИ «МЯГКОЙ СИЛЫ»
1.1. Основные подходы к понятиям «силы» и «мягкой силы»
.......................... 13
1.2. Подходы к методике оценки потенциала политики
«мягкой силы»
.............................................................................................................................. 38
1.3. Использование инструментов «мягкой силы»
во внешней политике
............................................................................................................... 61
ГЛАВА 2. ПОТЕНЦИАЛ И ФАКТОРЫ РЕАЛИЗАЦИИ ПОЛИТИКИ
«МЯГКОЙ СИЛЫ» РЕСПУБЛИКИ УЗБЕКИСТАН НА СОВРЕМЕННОМ ЭТАПЕ
2.1. Становление и развитие потенциала и ресурсов «мягкой силы»
Республики Узбекистан
.......................................................................................................... 89
2.2. Внешние и внутренние факторы реализации политики
«мягкой силы» Республики Узбекистан в контексте обеспечения
национальных интересов
.................................................................................................... 142
ГЛАВА 3. ПЕРСПЕКТИВЫ ЭФФЕКТИВНОЙ РЕАЛИЗАЦИИ ПОЛИТИКИ
«МЯГКОЙ СИЛЫ» РЕСПУБЛИКИ УЗБЕКИСТАН
3.1. Опыт зарубежных государств по применению
механизмов и инструментария «мягкой силы»
...................................................... 164
3.2. Концептуальная модель реализации политики
«мягкой силы» Республики Узбекистан
...................................................................... 192
Заключение
................................................................................................................. 211
Использованная литература
............................................................................... 217
Приложения
................................................................................................................ 234
«Мягкая сила» во внешней политике
Республики Узбекистан на современном этапе
Ш.Ш.
Таджиев
Ташкент, изд.
in Science
4
ПРЕДИСЛОВИЕ
Стремительное развитие событий в Узбекистане, регионе и на
международной арене требует от научного сообщества нашей страны,
прежде всего от политологов
-
международников, социологов и историков,
осуществления междисциплинарных и востребованных с теоретической и
прикладной точек зрения исследовательских работ. Наша динамичная и во
многом неоднозначная, но от этого не менее интересная эпоха
обуславливает необходимость правильного осмысления протекающих
процессов во внешней среде, глубоких и опирающихся на надежную
научно
-
методологическую базу исследований, которые могли бы лечь в
основу практических решений.
Современный мир во всех его измерениях в последние годы переживает
глубокие и качественные по своему характеру изменения. Для всех нас
становится очевидно,
что человечество сталкивается с многими общими и по
сути новыми глобальными вызовами –
от изменения климата до пандемии
опасных вирусов, от нарастания геополитического противостояния до
неустойчивости политических систем к жестким и порой жестоким реалиям
международной конкурентной среды. Международные отношения
переживают болезненный этап турбулентности с явными признаками
глубокой стратегической нестабильности и дефицита взаимного доверия.
Культурно
-
цивилизационные и идеологические различия становятся
причинами конфликтов и противоречий между странами и народами, хотя
роль гуманитарной составляющей мировой политики и международных
сетей вне государственного влияния и контроля все еще сохраняет свою
значимость. Перед большинством государств стоят жизненно важные
задачи сохранения социальной стабильности, укрепления национальной
идентичности, обеспечения информационной безопасности, защиты
собственных ценностей, традиций и устоев.
Происходит расшатывание той рациональной системы на базе
институтов и платформ
сотрудничества, которая многие десятилетия
считалась значимой и системообразующей для мировой политики и
экономики. Таким образом, на фоне все еще сохраняющейся глобальной
взаимозависимости система международных отношений переживает этап
серьезной разбалансированности.
В этих непростых условиях внешнеполитические аппараты многих
государств стремятся задействовать новые формы и методы оказания
влияния на других международных акторов и реализации своих национальных
интересов. Одним из действенных инструментов внешней политики
«Мягкая сила» во внешней политике
Республики Узбекистан на современном этапе
Ш
.
Ш
.
Таджиев
Ташкент
,
изд
. in Science
5
становится использование разработанной американским политологом
Джозефом Наем концепции «мягкой силы» ввиду ограниченности многих
государственных субъектов в массированном применении «жесткой» силы в
форме военной мощи и экономического давления.
В этом плане на фоне значительной активизации внешней политики
Узбекистана, приобретающей наступательный характер, особую значимость
приобретает формирование Узбекистаном собственной модели «мягкой
силы», в первую очередь для эффективной реализации поставленных
Президентом Ш.М.
Мирзиёевым долгосрочных целей на региональном и
международном уровнях, создания благоприятных внешних условий для
обеспечения национальной безопасности и устойчивого развития,
претворения в жизнь масштабных общественно
-
политических и социально
-
экономических реформ, укрепления национальной идентичности.
Данная монография доктора философии (PhD) по политическим
наукам Ш.Ш. Таджиева подготовлена в Высшей школе стратегического
анализа и прогнозирования Республики Узбекистан и имеет целью ввести
в политологический дискурс нашей страны проблемы использования
нового инструментария внешней политики, зажечь конструктивные
научные и экспертные дискуссии по данной востребованной теме.
Автор на основе разработки теоретических аспектов, связанных с
категорией силы в международных отношениях, дает стратегический
анализ мирополитических процессов и протекающих в Центральной Азии
событий, представляет собственное видение и оценки внешней политики
Узбекистана. Особое внимание уделено потенциалу и перспективам
использования «мягкой силы» нашей страны на современном этапе,
детерминирующим ее внутренним и внешним факторам. Представлены
новаторские предложения концептуального и практического характера на
базе изученного международного опыта.
Уверен, данная книга представит большой интерес для бакалавров,
магистров, докторантов, соискателей и всего молодого поколения
международников, позволит понять сложнейшие тенденции мировой и
региональной политики, осознать неразрывность и взаимосвязанность
внутренней и внешней политики, источники мощи государства,
корреляцию между «мягкой силой» и национальной самоидентификацией.
М.И. Атаев,
директор Высшей школы стратегического
анализа и прогнозирования
Республики Узбекистан.
«Мягкая сила» во внешней политике
Республики Узбекистан на современном этапе
Ш.Ш.
Таджиев
Ташкент, изд.
in Science
6
ВВЕДЕНИЕ
Быстроменяющаяся геополитическая ситуация в мире входит в фазу
нарастающего острого соперничества и конкуренции между традиционными
и новыми центрами силы. Динамичные и турбулентные по своему характеру
трансформации в мировой политике и экономике сопряжены с
труднопредсказуемыми
изменениями
сложившейся
структуры
международной безопасности и устоявшихся мирохозяйственных связей, с
возникновением новых конфликтных зон и обострением угроз вооруженного
противостояния в ключевых регионах мира.
В среднесрочной перспективе большинство государств мира
столкнутся с неопределенностью в решении многих проблем
регионального и международного плана с учетом стремительно
изменяющегося глобального контекста. Очевидно, что в неизбежном
процессе калибровки стратегий в сфере внешней политики концепция
«мягкой силы» будет иметь исключительно важное значение, в первую
очередь для адекватной реакции государств на возникающие вызовы
безопасности и устойчивому развитию. Например, такие наработавшие
опыт использования ресурсов «мягкой силы» страны, как США, Россия,
Китай, Великобритания, будут располагать преимуществами при
преодолении геополитической нестабильности, смогут эффективно
продвигать национальные интересы на международной арене и,
следовательно, оказывать
большее
влияние на формирование
региональной и глобальной повестки.
Узбекистан, находясь в сердце стратегически важного макрорегиона
и имея границы со всеми пятью государствами Центральной Азии, обладает
исторически обусловленным уникальным потенциалом для реализации
собственной политики «мягкой силы».
Активизация на современном этапе внешнеполитического курса
страны и принятие действенных мер по более широкому продвижению
национальных интересов на международной арене на основе принципов
открытости и прагматизма актуализируют вопрос формирования нового
инструментария реализации поставленных стратегических целей в этой
важнейшей сфере и задействования для этого имеющегося потенциала и
ресурсов государства и общества.
Эффективным инструментом реализации приоритетов внешней
политики Узбекистана представляется использование концепции «мягкой
силы», роль которой в международных отношениях неуклонно возрастает.
Этот тезис идет в унисон с п. 5.2 –
«Приоритетные направления в сфере
«Мягкая сила» во внешней политике
Республики Узбекистан на современном этапе
Ш
.
Ш
.
Таджиев
Ташкент
,
изд
. in Science
7
осуществления взвешенной, взаимовыгодной и конструктивной внешней
политики» Стратегии действий по развитию Республики Узбекистан на
2017
–
2021
гг., где обозначены задачи по укреплению международного
имиджа страны, доведению до мирового сообщества объективной
информации о проводимых в стране реформах
1
. Задачей концептуальной
значимости становится использование всех сил и средств «для
формирования нового облика страны»
2
.
В международной практике ведущие научные и исследовательские
центры, а также отдельные ученые проводят целевые изыскания по теме
«мягкой силы» и ее роли в международных отношениях. В частности,
затрагиваются такие актуальные вопросы, как соотношение и корреляция
«мягкой» и «жесткой» силы во внешней политике государств, встраивание
потенциала «мягкой силы» во внешнеполитические стратегии, выявление
индивидуальных особенностей стран в деле ее реализации через
измерение различными методами ресурсов, определение субъектов,
объектов, инструментария и механизмов такой политики, формирование
национального имиджа, а также оценка эффективности применения
концепции «мягкой силы».
Данное исследование в определенной степени служит реализации
поставленных задач в Концепции внешнеполитической деятельности
Республики Узбекистан, в Указах Президента Республики Узбекистан
№ПФ
-
5635 от 17 января 2019
г. «О государственной программе по
реализации Стратегии действий по пяти приоритетным направлениям
развития Республики Узбекистан в 2017–2021 годах в «Год активных
инвестиций и социального развития», №УП
-
5400 от 5 апреля 2018
г.
«О мерах по коренному совершенствованию системы Министерства
иностранных дел Республики Узбекистан и усилению его ответственности
за реализацию приоритетных направлений внешнеполитической и
внешнеэкономической
деятельности»,
а
также
в
других
регламентирующих данную сферу нормативно
-
правовых актах.
Таким образом, востребованность исследования обуславливается
необходимостью изучения научно
-
теоретических основ концепции
«мягкой силы» и возможностей ее практического применения субъектами
внешнеполитической и внешнеэкономической деятельности с учетом
следующих факторов:
1
Указ Президента Республики Узбекистан № 4947 от 7 февраля 2017 г. «О Стратегии действии по
дальнейшему развитию Республики Узбекистан на 2017
-
2021 годы» // www.lex.uz /
ru /docs/3107042.
2
Выступление Президента Республики Узбекистан Шавката Мирзиёева на 72
-
й сессии Генеральной Ассамблеи
Организации Объединенных Наций, Нью
-
Йорк, 19 сентября 2017 г. //
http://president.uz/ru/lists/view/1063.
«Мягкая сила» во внешней политике
Республики Узбекистан на современном этапе
Ш.Ш.
Таджиев
Ташкент, изд.
in Science
8
во
-
первых,
новые векторы в парадигме внешней политики Узбекистана
требуют системного исследования, научного осмысления и адаптации
современных форм и методов ее реализации, применения инновационных
подходов в данной сфере деятельности государства и общества;
во
-
вторых,
концепция «мягкой силы», несмотря на усиление
тенденций применения жестких и силовых методов в реализации внешней
политики многих государств в форме военных угроз и экономического
давления, остается действенным инструментом в стратегическом арсенале
большинства глобальных и региональных акторов;
в
-
третьих,
научные исследования, проводимые в Узбекистане,
концентрируются на данной теме с точки зрения «мягкосилового»
воздействия на Узбекистан со стороны зарубежных акторов. В то же время
возрастает необходимость разработки научно обоснованных оценок и
практических рекомендаций по использованию концепции «мягкой силы»
нашей страной в качестве ее активного субъекта в целях всестороннего и
последовательного продвижения национальных интересов на внешнем поле;
в
-
четвертых,
руководством страны поставлены конкретные задачи
по улучшению имиджа и укреплению влияния Узбекистана за рубежом,
созданию благоприятных внешних условий для его устойчивого развития,
привлечения иностранных инвестиций, передовых технологий и
туристического
потока,
решения
иных
актуальных
вопросов
внешнеполитического и внешнеэкономического характера с применением
инструментария и механизмов «мягкой силы».
Следует подчеркнуть, что одной из актуальных задач политологии,
геополитики, международных отношений остаются вопросы продвижения
внешнеполитических и внешнеэкономических интересов государства
невоенными и ненасильственными методами, формирования позитивного
имиджа за рубежом на фоне множественных противоречий культурно
-
цивилизационного, военно
-
политического, экономического, межрелигиозного
и иного характера посредством использования концепта «мягкой силы».
Поэтому вполне закономерно, что данной проблеме посвящено множество
публикаций отечественных и зарубежных исследователей.
Концепция «мягкой силы» и понятие «силы» в международных
отношениях лежит в плоскости интересов ученых, специалистов, экспертов в
области безопасности и внешних связей. Особое внимание этой проблематике
уделяют
государственные
органы,
выполняя
задачу
достижения
приоритетных внешнеполитических и внешнеэкономических целей.
В научный оборот понятие «мягкая сила» (
soft power
) ввел
американский ученый Джозеф Най, который определил его как «способность
достигать желаемых результатов через свою привлекательность, а не через
принуждение или подкуп»
3
.
3
Nye J.
Soft Power
//
Foreign Policy, No. 80. Twentieth Anniversary, 1990.
«Мягкая сила» во внешней политике
Республики Узбекистан на современном этапе
Ш
.
Ш
.
Таджиев
Ташкент
,
изд
. in Science
9
Среди трудов западных ученых выделяются работы автора
концепции и понятия «мягкой силы» Джозефа Ная, ученых и экспертов
Р.А.
Даля, К.
Норра, А.
Дж.
Тейлора, К.
Уолтца, Г.
Моргентау, Р.
Арона,
Г.
Киссинджера, Дж.
Миршаймера, Дж.
Розенау, Дж.
Харта, Р.
Клайна,
Р.
Кохейна, М.
Фрейзера, Я.
Мелиссена, Дж.
Курлантцика
,
Дж
.
Кинджа
,
П
.
Р
.
Виотти
,
М
.
В
.
Кауппи
,
С
.
Б
.
Ротмана
,
Дж
.
М
.
Галларотти
,
А
.
Л
.
Вавинга
,
Дж
.
Б
.
Маттерна
,
С
.
Бреслина
,
Дж
.
Макглори, К.
Нильсена, Б.
Грегори,
И.
Гильбоа, Э.
Дж.
Уильсона, С.
Анхольта
4
и многих других.
Ретроспективный анализ указанных трудов позволяет проследить
постепенную эволюцию взглядов на проблему использования «силы»
в международных отношениях. В более ранних работах «сила»
рассматривалась в качестве главного средства влияния в международных
отношениях. В последующем исследователями был внесен значительный
вклад в осмысление трансформаций, произошедших с феноменом «силы» в
международных отношениях, с наступлением эпохи глобализации. Это
4
Nye Joseph S. Jr.
Bound to Lead: The Changing Nature of American Power.
–
NY: Basic Books, 1991;
Dahl Robert
A.
The Concept of Power // Behavioral Science. July, 1957;
Knorr K.
The Power of Nations.
–
New York, 1975;
Taylor
A.J.
The struggle for Mastery in Europe, 1848-1918.
–
Oxford Paperbacks, 1971;
Watlz K.
Theory of International
Politics.
–
London: Addison-Wesley, 1979;
Morgenthau H.
Politics among Nations. 4th ed.
–
New York, 1967;
Арон
Р
.
Мир
и
война
между
народами
.
–
-
М
.: Nota Bene, 2000;
Kissinger H.
American Foreign Policy. 3d ed.
–
New York,
1977;
Mearsheimer John J.
The Tragedy of Great Power Politics.
–
New York: W.W. Norton, 2001;
Rosenau J.
Governing the ungovernable: The challenge of a global disaggregation of authority // Regulation & governance.
–
Carlton, Victoria. Vol. 1, N 1, 2007;
Rosenau J.
Turbulence in World Politics: A Theory of Change and Continuity.
Princeton: Princeton University Press, 1990;
Hart J.
Three approaches to the measurement of Power in
international relations // International Organization, Spring, 1976;
Cline R.S.
World Power Assessment. A Calculus
of Strategic Drift.
–
Washington, 1975;
Keohane R.O., Nye J.S. (Jr.).
Transnational Relations and World Politics.
–
Cambridge: Harvard University Press, 1972;
Keohane R., Nye J. (Jr)
Power and interdependence in the information
age // Foreign Affairs, Sep/Oct 1998;
Fraser M.
Weapons of mass distraction: soft power and American empire.
–
New York: Thomas Dunne Books, 2005;
Melissen J.
The New Public Diplomacy: Soft Power in International
Relations // Studies in diplomacy and international relations.
–
New York: Palgrave Macmillan, 2007;
Kurlantzick
J.
Charm offensive: How China’s soft power is transforming the world
.
–
New Haven & London: Yale University
Press, 2007;
Kynge J.
Chin
a shakes the world: a titan’s rise and troubled future –
and the challenge for America.
–
NY: Mariner Books, 2007;
Viotti Paul R., Kauppi Mark V.
International relations and world politics. 5
th
edition.
–
Pearson Publisher, 2013;
Rothman S.B.
Revising the soft power concept: what are the means and mechanisms of
soft power? // Journal of Political Power, March, 2011;
Gallarotti G.M.
Soft Power: What it is, why it’s important,
and the conditions under which it can be effectively used // Division II Faculty Publications, 2011 // http://
wesscholar.wesleyan.edu/div2facpubs/57;
Vuving A.L.
How the soft power works? // Paper presented at the panel
“Soft Power and Smart Power”. American Political Science Association annual meeting, September, 2009 //
http://www.apcss.org;
Mattern J.B.
Why soft power isn’t so soft: Representational force and the sociolinguistic
constru
ction of attraction in world politics // Millennium: Journal of International Studies, №3, 2005;
Breslin S.
The soft notion of China’s “soft power”. –
London: Chatham House, February, 2011;
McClory Jonathan.
The New
Persuaders: An international ranking of soft power // Rapid-growth markets soft power index.
–
Institute for
Government GB in collaboration with Institute for Emerging Markets Studies, 2010;
Kristian Nielsen.
‘EU Soft
Power and the Capability-
Expectations Gap’ //
Journal of Contemporary European Research, 2013;
Gregory B.
American public diplomacy: Enduring characteristics, elusive transformation // The Hague Journal of Diplomacy,
2011;
Gilboa E.
Searching for a theory of public diplomacy // The Annals of the American Academy of Political and
Social Science, 616(1), 2008;
Wilson E.J.
Hard Power, Soft Power, Smart Power // The Annals of the American
Academy of Political and Social Science, 616, 2008;
Anholt S.
Beyond the Nation Brand: The Role of Image and
Identity in International Relations // The
Journal of Public Diplomacy, №
2, 2012.
«Мягкая сила» во внешней политике
Республики Узбекистан на современном этапе
Ш.Ш.
Таджиев
Ташкент, изд.
in Science
10
связано с заметным отходом многих государств от безусловного применения
«жесткой силы» в форме военной мощи или экономического давления для
достижения целей на внешнем поле в сторону использования политики
«мягкой силы».
Многие работы указанных авторов в целом носят фундаментальный
характер, однако в них отдельно и полноценно не раскрываются проблемы
продвижения
внешнеполитических
интересов
невоенными
и
ненасильственными методами новыми независимыми государствами.
Данной тематикой активно занимаются такие российские ученые, как
А.Л.
Андреев,
А.М.
Бобыло,
А.
Великая,
А.
Ганошенко,
В.И.
Давыдов,
Н.В.
Еремин,
Д.А.
Звягина,
О.Г.
Леонова,
М.А.
Неймарк,
Е.П.
Панова,
П.Б.
Паршин, О.Ф.
Русакова, А.С.
Сербина, А.
Торкунов, К.Е.
Федотова,
П.А.
Цыганков, И.А.
Чихарев, О.В.
Столетов
5
и другие. В их работах изучены
теоретические и прикладные аспекты «силы» и «мягкой силы», приводится
их сравнительный анализ, предложены перспективы адаптации западных
теорий к российскому политическому дискурсу, исследованы тенденции
использования государствами Запада «мягкой силы» для пропагандистской,
идеологической и подрывной деятельности.
В отечественной науке исследования концепции «мягкой силы»
находятся на начальной стадии. Вместе с тем существует авторитетный круг
ученых Узбекистана, которые вносят весомый вклад в изучение
концептуальных основ внешней политики и дипломатии страны. Среди них
5
Андреев А.Л.
«Мягкая сила»: аранжировка смыслов в российском исполнении // Полис. Политические
исследования. –
М., 2016, №5;
Бобыло А.М.
«Мягкая сила» в международной политике: особенности
национальных стратегий // Вестник Бурятского государственного университета. 2013, №14;
Великая А.
Публичная дипломатия как инструмент международного диалога // Международная жизнь. –
М., 2016,
№2;
Ганошенко А.
«Мягкая сила»: добровольное взаимодействие и доступ к ресурсам // Международная
жизнь. –
М., 2014, №2(8);
Давыдов В.И.
Понятие «жесткой» и «мягкой» силы в теории международных
отношений // Международные процессы. Т.2, № 4. –
М., 2004;
Еремин Н.В.
Парадипломатия: новый голос
регионов в современном дипломатическом концерте? // Мировая экономика и международные
отношения. –
М., 2012, №6;
Звягина Д.А.
«Мягкая сила»: структурный анализ // Инициативы
XXI
века. –
М.,
2012, № 3;
Леонова О.Г.
Мягкая сила –
ресурс мягкой силы государства // Обозреватель. –
М., 2014, №4;
Леонова О.Г.
Интерпретация понятия «мягкая сила» в науке // Обозреватель. –
М., 2015, №2;
Леонова О.Г.
«Мягкая сила»: инструменты и коэффициенты влияния // Обозреватель. –
М., 2014, №3;
Неймарк М.А.
«Мягкая сила» в мировой политике. К уточнению проблемного поля. Часть 1 // Обозреватель. –
М., 2016,
№1 (312);
Панова Е.П.
«Мягкая сила» как способ воздействия в мировой политике: Автореф. дисс. … канд.
полит. наук. –
М.: МГИМО, 2012;
Паршин П.Б.
Два понимания «мягкой силы»: предпосылки, корреляты и
следствия // Вестник МГИМО (У). –
М., 2014, №2;
Русакова О.Ф
. Концепт «мягкой силы» (
soft power
) в
современной политической философии // Научный ежегодник Института философии и права Уральского
отделения РАН, 2010, №10;
Сербина А.С.
Еврорегионы как новые акторы мировой политики.
Конфигурация нового миропорядка: проекты и реальность. –
Новосибирск: НГУЭУ, 2015;
Торкунов А.
Внешняя политика России, образование и наука // http: russiancouncil.ru;
Федотова К.Е.
«Мягкая сила»
российской культуры –
инструмент внешней политики // Обозреватель. –
М., 2017, №3;
Цыганков П.А.
Политическая социология международных отношений. Особенности силы как средства международных
акторов // http://society.polbu.ru/tsygankov_sociology/
ch34_ all.html;
Чихарев И.А., Столетов О.В.
«Мягкая
сила» и «разумная сила» в современной мировой политической динамике –
М.: МГИУ, 2015.
«Мягкая сила» во внешней политике
Республики Узбекистан на современном этапе
Ш
.
Ш
.
Таджиев
Ташкент
,
изд
. in Science
11
Ш.М.
Абдуллаев, Р.М.
Алимов, И.И.
Бобокулов, И.А.
Мавланов, М.
Мунавваров
,
М.Рахманкулов, А.Турсунов, А.Умаров, А.Файзуллаев
6
.
Мы предприняли попытку выработать научно обоснованные
предложения и рекомендации по использованию потенциала «мягкой
силы» во внешнеполитической деятельности Республики Узбекистан.
Для достижения поставленной научной цели проведена разработка
авторского определения понятия «мягкая сила» на основе комплексного и
компаративного анализа классических и альтернативных подходов к
дефинициям «силы» и «мягкой силы», осмысления их эволюции и роли в
современной системе международных отношений.
Через призму обеспечения национальных интересов Республики
Узбекистан предложена классификация факторов, способствующих и
препятствующих реализации политики «мягкой силы», а также ее
инструментария и механизмов. Классификация факторов реализации
«мягкой силы» Узбекистана, ее инструментария и механизмов имеет
важное значение при стратегическом планировании и осуществлении
внешнеполитического курса, прежде всего в плане укрепления авторитета
и влияния страны на международной арене, повышения положительного
имиджа, успешного решения востребованных внешнеэкономических задач.
Не менее важное значение имеет периодизация этапов становления и
развития «мягкой силы» Республики Узбекистан со дня обретения
государственной
независимости
в
целях
содержательного
и
конструктивного анализа ее генезиса. Историографические исследования
позволяют сделать вывод о том, что в нашей стране процессы
формирования «мягкой силы» и укрепления национальной идентичности
как важнейшей ее детерминанты протекают в параллельной и
диалектически взаимосвязанной плоскости. Данный теоретический подход
6
Абдуллаев Ш.М.
Трансформация международной системы и геополитической идентичности Узбекистана
// Международные отношения. –
Ташкент, 2017, №4;
Алимов Р.М.
Проблемы формирования новой
архитектуры региональной безопасности в условиях глобализации (на примере Центральной Азии):
Автореф. дисс. … докт. полит. наук. –
Ташкент: УМЭД, 2006;
Бобокулов И.И.
Международно
-
правовые
аспекты обеспечения региональной безопасности в Центральной Азии: вопросы теории и практики:
Автореф. дисс. … докт. юрид. наук. –
Ташкент: УМЭД, 2010;
Мавланов И.
Основные направления внешней
политики и дипломатии Республики Узбекистан в трудах И.А. Каримова. –
Ташкент: УМЭД, 2006;
Мавланов
И.
Экономическая дипломатия. –
М.: Аспект
-
Пресс, 2016;
Мунавваров М
. Императивы внешней политики
Республики Узбекистан в условиях глобализации и информатизации международных процессов. –
Ташкент: АГОС, 2007;
Рахманкулов
М.
Актуальные проблемы развития конституционно
-
правовых основ
внешней политики Республики Узбекистан в условиях демократического обновления страны. –
Ташкент:
УМЭД, 2016;
Турсунов А
. Конституционные основы внешней политики Республики Узбекистан. –
Ташкент
:
ТДЮИ, 2002;
Умаров А.
Фактор Афганистана в региональной безопасности Центральной Азии в начале
XXI
века: Автореф. дисс. … докт. филос. наук. –
Ташкент: УМЭД, 2017;
Faizullaev A.
Diplomatic Interactions and
Negotiations // Negotiation Journal, 2014, Vol. 30, No 3;
Faizullaev A.
Diplomacy and Symbolism // The Hague
Journal of Diplomacy, 2013, Vol. 8, No 2.
«Мягкая сила» во внешней политике
Республики Узбекистан на современном этапе
Ш.Ш.
Таджиев
Ташкент, изд.
in Science
12
способствует
глубокому осмыслению исследуемой концепции в контексте
обеспечения национальной безопасности Узбекистана, соответствует его
международному позиционированию в период укрепления его
идентичности, внутреннему и внешнему потенциалу и ресурсам для
достижения приоритетных целей на международной арене.
Предложенная нами концептуальная модель реализации политики
«мягкой силы» Узбекистана с определением ее основных
целей, алгоритма
конверсии «мягкой силы» во влияние во внешней политике, а также
субъектов, объектов, ресурсов, форм и методов была использована при
подготовке проектов Концепции внешнеполитической деятельности
Республики Узбекистан (в новой редакции), Концепции укрепления
позитивного имиджа Республики Узбекистан на международной арене и
«дорожной карты» по укреплению позитивного имиджа Республики
Узбекистан на международной арене на 2019–
2022
гг.
Концептуальная модель автора позволила выработать рекомендации
по использованию современных видов воздействия государства на
международные
процессы,
содействовала
определению
и
формулированию факторов, принципов, целей, задач и механизмов
укрепления и продвижения имиджа Узбекистана за рубежом, разработке
конкретных форм и методов проецирования его «мягкой силы» на
международной арене.
На базе изучения концептуальных, нормативно
-
правовых и
институциональных особенностей такой политики ведущих мировых
держав и государств Центральной Азии разработаны рекомендации
относительно практических аспектов реализации «мягкосиловой»
политики Республики Узбекистан, приоритетных объектов целеполагания
и средств для конверсии ее ресурсов во влияние во внешней политике.
«Мягкая сила» во внешней политике
Республики Узбекистан на современном этапе
Ш
.
Ш
.
Таджиев
Ташкент
,
изд
. in Science
13
ГЛАВА 1.
ТЕОРЕТИКО
-
МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ ИССЛЕДОВАНИЯ
КОНЦЕПЦИИ «МЯГКОЙ СИЛЫ»
1.1. Основные подходы к понятиям «силы» и «мягкой силы»
Со времен Фукидида и Макиавелли «сила» или «власть» представляли
из себя одно из важнейших понятий в международных отношениях и
остаются предметом споров в качестве концепции в политической теории
7
.
По классическому определению американского политолога Роберта
Даля, «власть» или «сила» (англ.
power)
–
это способность одного актора
влиять на действия другого актора, которые он при отсутствии давления
осуществлять бы не стал
8
. Сила –
это способность вызвать результаты,
которые бы вы хотели получить, и, если необходимо, менять поведение
других для достижения этой цели. В международных отношениях
способность актора получить желаемые результаты обычно ассоциируется
с наличием различных ресурсов –
таких, как территория, население,
природные богатства, военная мощь, экономический потенциал и
политическая стабильность
9
.
Одним из наиболее известных выразителей «военного» подхода к
понятию «силы» в ХХ в. является американский военный теоретик Клаус
Норр, который считал, что «сила во внешнем мире может рассматриваться
как обладание способностями, которые позволяют субъекту выступать с
достоверными угрозами. Но она может трактоваться и как фактическая
реализация
воздействия на поведение стороны, которой угрожают»
10
.
В политологии сложилось несколько подходов к пониманию
категории силы.
Для школы политического реализма
категория «силы» выступает в
качестве основы для всей системы международных отношений.
На протяжении человеческой истории сила традиционно
отождествлялась с военной мощью государства, которая для многих
видных политических исследователей (Г.Моргентау, К.Уолц, Р.Арон) была и
остается основным показателем его престижа на международной арене
11
.
Последователи школы политического реализма рассматривают «силу»
7
Nye Joseph S.
Jr. The paradox of American Power: why the world’s only superpower can’t go it alone. –
Oxford
University Press, Inc. 2002.
–
P.2.
8
Dahl Robert A.
The Concept of Power // Behavioral Science. July, 1957.
–
P.201.
9
Nye Joseph S.
Jr. Cit. op.
–
P.4.
10
Knorr K.
The Power of Nations.
–
New York, 1975.
–
P.9.
11
Бобыло А.М.
«Мягкая сила» в международной политике: особенности
национальных стратегий //
Вестник Бурятского государственного университета. –
2013, №14. –
С.129
-130.
«Мягкая сила» во внешней политике
Республики Узбекистан на современном этапе
Ш.Ш.
Таджиев
Ташкент, изд.
in Science
14
в виде военного и экономического измерения (или «жесткой силы») и
единственным маркером великой державы может считаться ее
«способность вести войну»
12
.
Согласно теории политического реализма, международная политика
–
это политика силы. Для международных акторов сила является
критерием оценки конкурентоспособности других акторов и способом
воздействия на их поведение для реализации собственных интересов.
«Расчеты о силовых потенциалах лежат в основе того, как государства
видят мир вокруг себя. Сила –
это валютный актив (currency) политики
великих держав –
и государства сражаются за обладание им между собой»
13
.
Главный показатель для представителей политического реализма –
«понятие интереса, выраженного в терминах власти» По Г. Моргентау,
«международная политика, подобно любой другой политике, есть борьба за
власть; какой бы ни была конечная цель международной политики, ее
непосредственной целью всегда является власть».
Рэй Клайн дает такое определение силе: «Сила –
это способность
одного правительства заставить другое правительство делать то, что в
ином случае оно бы не делало»
14
. Иные субъекты международных
отношений, в том числе негосударственные организации и институты,
транснациональные компании, не могут выступать в качестве источников
силы ввиду ограниченности их возможностей и ресурсов.
Наиболее действенными силовыми инструментами в мировой
политике, по мнению представителей школы политического реализма,
являются военные инструменты. «Считается,
что в политике сила является
ultima ratio, т.е. решающим аргументом. В международных отношениях сила
служит не только в качестве решающего аргумента, а в качестве главного и
постоянно используемого аргумента», –
подчеркивал Кеннет Уолтц в
«Теории международной политики»
15
.
Ганс Моргентау наряду с военными ресурсами выделял другие
источники силы: природные ресурсы, промышленный потенциал,
геостратегические преимущества, численность населения, культурные
характеристики (национальный характер), национальную мораль,
качество дипломатии и государственного руководства. В книге
«Политические отношения между нациями. Борьба за власть и за мир» он
подчеркивал, что «сила есть власть над умами и действиями людей»
16
.
12
Taylor A.J.
The struggle for Mastery in Europe, 1848-1918.
–
Oxford Paperbacks, 1971.
–
P.547.
13
Mearsheimer John J.
The Tragedy of Great Power Politics.
–
New York: W.W. Norton, 2001.
–
P.17.
14
Cline R.S.
World Power Assessment. A Calculus of Strategic Drift.
–
Washington, 1975.
–
P.8.
15
Watlz K
. Theory of International Politics.
–
London: Addison-Wesley, 1979.
–
P. 113.
16
Morgenthau H.
Politics among Nations. 4th ed.
–
New York, 1967.
–
P.67.
«Мягкая сила» во внешней политике
Республики Узбекистан на современном этапе
Ш
.
Ш
.
Таджиев
Ташкент
,
изд
. in Science
15
Поразительной по своей точности и всеобщей приемлемости
представляется его мысль о том, что международная политика, как все
другие политические действия, это борьба за власть: «Стремление к власти,
будучи важным элементом международной политики, как и любой другой
политики, обуславливает то, что по необходимости международная
политика является политикой силы»
17
.
Идею Г.
Моргентау о том, что сила является и средством, и
одновременно целью государства, позднее дополнил другой видный
представитель данной школы –
Раймон Арон. Для него «вечными целями
государства» наряду с силой выступают также безопасность и слава
18
.
Р.Арон выделил в пространстве международных отношений основную роль
мощи и силы государства. В его интерпретации мощь –
это способность
государства навязать свою волю другим международным акторам. Новая
интерпретация категории «силы» Р.Ароном помогла оспорить ранее
принятое за основу реалистами утверждение об «исчисляемости» и
измеримости силы государства.
В фундаментальной работе «Мир и война между народами» Р. Арон
утверждает, что английское слово “
power
” в зависимости от конкретного
смысла можно перевести тремя французскими словами: власть, могущество
и сила. Р
ower
прежде всего в самом общем смысле –
это способность делать,
производить, разрушать, влиять; затем –
это способность легального
управления (прийти к власти, осуществлять власть); это также способность
личности (индивидуальной или коллективной) навязывать другим свою
волю, свой опыт, свои идеи; наконец, это набор материальных,
нравственных, военных, психологических понятий, которые придают
определенный смысл трем названным вариантам слова
power
19
.
С учетом обновления повестки дня в международных отношениях и
необходимости поиска новых инструментов воздействия в конце 1970
-
х
годов Джеффри Харт писал: «Сегодня акторы намного больше
сориентированы на экономические цели, чем это было раньше, поэтому
они включают в свой арсенал новые технологии для достижения этих целей
в международной системе»
20
.
Арнольд Уолферс в своих исследованиях попытался выделить
нюансы в
термине «сила», различая «силу» и «влияние». Эти два понятия,
по его мнению, имеют одну цель –
изменить поведение других
международных акторов в своих интересах.
17
Там же. –
Р. 15.
18
Арон Р.
Мир и война между народами. –
М.:
Nota Bene, 2000.
–
С.120
-128.
19
Там
же
.
–
С
. 665.
20
Hart J.
Three approaches to the measurement of power in international relations // International Organization,
N.Y., Spring, 1976.
–
P.305.
«Мягкая сила» во внешней политике
Республики Узбекистан на современном этапе
Ш.Ш.
Таджиев
Ташкент, изд.
in Science
16
Выразителем такого толкования силы являлся и Г.Киссинджер,
который писал, что «сила есть влияние»
21
. Вместе с тем постепенно
приходило осознание того, что абсолютизация роли силы обусловливает
недооценку значения других факторов, таких как духовные ценности,
социокультурные реальности, межкультурный диалог, что значительно
обедняет анализ международных отношений, снижает степень его
достоверности.
Наш современник, автор теории «наступательного реализма»
чикагский профессор Джон Миршаймер расширил многие постулаты
реалистической парадигмы. В работе «Трагедия политики великих держав»
он сформулировал пять основных принципов (аксиом) своей теории.
Первый.
В международных отношениях царит анархия, что, однако, не
означает, что международная система находится в состоянии хаоса или
беспорядка. Можно подумать, что анархия синонимична хаосу, поскольку
реализм описывает мир, несущий на себе печать бесконечной конкуренции
и войны. Однако представление реалистов об анархии не имеет ничего
общего с понятием конфликта. Анархия –
это просто способ описания
порядка системы, которая состоит из независимых государств, над
которыми нет никакой высшей власти. Иными словами, суверенитетом
наделены именно государства, поскольку над ними нет никакого
правящего органа в системе международных отношений. Нет
правительства правительств.
Второй принцип.
Великие державы обладают некоторым
наступательным арсеналом, который позволяет им наносить урон и,
возможно, даже уничтожать друг друга. Все государства потенциально
опасны друг для друга, хотя, конечно, некоторые имеют в распоряжении
больше военной мощи и поэтому опаснее остальных. Военная мощь
государства обыкновенно определяется вооружением, которым оно
обладает, но даже если бы оружия и вовсе не существовало, жители любого
государства могли бы атаковать жителей соседнего при помощи рук и ног.
В конце концов на каждую шею найдётся пара рук, способных эту шею
раздавить.
Третий принцип
. Никакое государство не может быть уверено в
намерениях соседей. Нет уверенности в том, что государство никогда не
будет использовать свой наступательный потенциал против соседа. Это не
значит, что у государств непременно враждебные намерения по
отношению друг к другу. На самом деле может так случиться, что все
государства, составляющие международную систему, будут обладать
21
Kissinger H.
American Foreign Policy. 3d ed.
–
New York, 1977.
–
P.57.
«Мягкая сила» во внешней политике
Республики Узбекистан на современном этапе
Ш
.
Ш
.
Таджиев
Ташкент
,
изд
. in Science
17
исключительно благими намерениями. Но ни одно из государств не может
быть в
этом уверено, поскольку невозможно предсказывать намерения
других со 100
-
процентной точностью.
Для агрессии одного против другого есть множество причин, и
никакое государство не может быть уверено, что ни одна другая страна не
черпает мотивацию для своих
действий от одной из этих причин. Более
того, намерения изменчивы, поэтому намерения государств могут быть
благими в один день и враждебными на следующий. Намерения
неопределённы, поэтому государства никогда не могут быть уверены в том,
что к наступательным возможностям других государств не прилагаются
враждебные намерения.
Четвёртый принцип
. Выживание –
первейшая цель великих держав.
Это означает, что государства стремятся защитить свою территориальную
целостность и независимость своего внутреннего политического порядка
от внешнего вмешательства. Стремление выжить господствует над
другими мотивами государственного действия, поскольку, будучи
завоёванной, никакая держава не будет в состоянии стремиться к другим
своим целям. Государства могут преследовать и другие цели, но
обеспечение собственной безопасности –
их главная задача.
Пятый принцип
. Великие державы рациональны. Они разумно судят о
своем окружении и стратегически мыслят о том, как выжить в нем. В
частности, каждое государство включает в свои расчеты предпочтения других
держав, их возможную реакцию, а также то, как взаимодействие других
держав скажется на его собственной стратегии. Кроме того, государства
рассматривают близкие и отдаленные последствия своих действий
22
.
Д.
Миршаймер
называет идеальную систему международных
отношений «self
-
help world» (мир, помогающий себе сам), в ней государства
«вынуждены быть эгоистичными». Помимо локальной и глобальной
гегемонии, он выделяет еще один тип позиционирования государства на
международной арене и называет этот феномен «offshore balancers»
(внешние стабилизаторы), в котором некое сильное государство,
расположенное вне пределов определенного региона, оказывает серьезное
влияние на политические процессы в этой зоне. Тем самым оно
стабилизирует ее извне.
Действительно, в современном мире можно назвать множество
примеров, когда великие державы, используя свою военную или/и
экономическую и гуманитарную мощь, оказывают сдерживающее влияние
на своих соперников (конкурентов, противников) и как бы
«вторгаются» в
их зоны традиционного присутствия (доминирования, гегемонии).
22
Mearsheimer J.
The Tragedy of Great Power Politics.
–
New York: W.W. Norton, 2014.
«Мягкая сила» во внешней политике
Республики Узбекистан на современном этапе
Ш.Ш.
Таджиев
Ташкент, изд.
in Science
18
Д. Миршаймер предлагает три блока различных стратегий поведения
государств на международной арене. Первый блок –
это стратегии
получения власти или достижения преимуществ по отношению к другим
акторам международных отношений через войну и шантаж. Среди них он
выделяет стратегию «bait and bleed» (стравливание и ожидание, пока
противники истекут кровью), которая предполагает развязывание
затяжной войны между неугодными государствами, ожидание растраты
ими ресурсов и ослабления, а также достижение собственных интересов в
этом противостоянии. Он также допускает стратегию под названием
«bloodletting» (кровопускание), которая предполагает молниеносную войну
между противниками.
Второй блок –
это стратегии в виде сдерживания агрессоров, которые
государствам следует использовать в случае появление угрозы для их
существования. Первая называется «балансирование» и включает в себя
дипломатические отношения, возможность создания альянсов и союзов
для противостояния агрессору, а также мобилизацию собственных
ресурсов. Второй тип поведения –
перекладывание ответственности на
других, когда в случае возникновения угрозы для государства
правительству необходимо перевести вектор агрессии на других акторов
международных отношений.
Третий блок –
это стратегии предупреждения. К ним относятся политика
умиротворения агрессора и так называемый «эффект ярмарочного вагончика»
(bandwagon effect); это такой тип поведения государств, при котором более
слабые страны примыкают к сильной державе и действуют в русле ее
политики. В теории наступательного реализма Дж.Миршаймера такое
поведение –
это способ избежать прямого удара агрессора.
Работы Д.
Миршаймера укрепили позиции сторонников
real politik,
не
строящих иллюзий относительно возможности формирования мирового
правительства и подчинения всех субъектов системы международных
отношений неким общим правилам поведения во имя всеобщей
безопасности и процветания.
Уместно
вспомнить
принципы
«макиавеллизма»,
которые
предусматривают, что «государь должен обладать силой духа и творить
добро, насколько это возможно, и зло –
насколько это необходимо. В основе
политического поведения лежат выгода и сила: необходимо уподобиться
лисице, чтобы обходить капканы, и льву, чтобы отпугивать волков. Смелость,
гибкость и самоуверенность –
вот слагаемые политического успеха».
В геополитике
рассматривают категорию «силы», определяющей
для теории международных отношений. Фридрих Ратцель, Рудольф Челлен
и Хелфорд
Маккиндер считали, что мировое влияние актора определяется
«Мягкая сила» во внешней политике
Республики Узбекистан на современном этапе
Ш
.
Ш
.
Таджиев
Ташкент
,
изд
. in Science
19
его географическим местоположением. Они сфокусировали свое внимание на
географических и геоэкономических факторах могущества государства. В их
понимании территория государства, его природные богатства, соседство с
мировыми державами являются основными ресурсами его силы. Другие
территории, выгодные с экономической и политической точек зрения, могут
стать целями, ради которых правомерно применять военную силу, так как
расширение
«жизненного
пространства»
является
естественной
потребностью актора международных отношений
23
.
По мнению автора данной монографии, расстановка сил в мире
свидетельствует о том, что с расширением спектра конфликтов и
соперничества государств и альянсов за счет киберпространства,
использования стратегических коммуникаций, криптовалют и прочих
продуктов глобализации обновляется предметное поле геополитики. Борьба
за новые пространства (не только географические и физические) становится
новым феноменом в мировой политике. Мир становится еще более
многомерным, диапазон применения силы в международных отношениях
расширяется, если учесть, например, обладание великими державами
новейшими
видами
гиперзвукового
оружия
или
технологиями
искусственного интеллекта.
Примером такого поведения может служить жесткая реакция
американской администрации Д.
Трампа на укрепление китайского присутствия
в сфере телекоммуникаций с использованием технологии 5
G
. Вместе с другими
линиями китайско
-
американского геополитического разлома (взаимные
«торговые войны», конфликты в Южно
-
Китайском море и вокруг Тайваня,
противодействие американцев мегапроекту Пекина «Один пояс, один путь» и
вмешательству во внутриполитические дела Австралии, Новой Зеландии и самих
США через инструменты «мягкой силы») США на базе двухпартийного
консенсуса республиканцев и демократов переносят гибридную войну с Китаем
на технологический или, по сути, виртуальный фронт.
В рамках
структурализма
была предпринята попытка переосмысления
сложившейся трактовки категории «силы» в современных условиях
международных отношений. Для охвата всех измерений современной
системы международных отношений сторонники структурализма ввели
термин «структурная сила», которая выступает как «удовлетворение четырех
социальных потребностей, которые лежат в основе современной экономики:
безопасность (в том числе и оборонительная мощь), знание, производство и
финансы»
24
.
23
Нартов Н.А., Нартов В.Н.
Геополитика. –
М.: Юнити
-
Дана, 2007. –
С.55
-63.
24
Цыганков П.А.
Политическая социология международных отношений. Особенности силы как средства
международных акторов // http://society.polbu.ru/
tsygankov_ sociology/ch34_all.html.
«Мягкая сила» во внешней политике
Республики Узбекистан на современном этапе
Ш.Ш.
Таджиев
Ташкент, изд.
in Science
20
Современная мировая экономика поменяла международную систему
взаимодействия акторов. Отныне государства, транснациональные
корпорации, международные организации и даже частные лица и, как
следствие, их сила зависят от особенностей и закономерностей
деятельности мировой экономической системы. Новый мировой порядок
не берет за основу только государственные образования. Он предоставляет
право ранее маргинализированным группам или даже феноменам
становиться полноправными субъектами международных отношений:
даже террористическим группировкам, идеям, технологиям, кредитам.
Сила, которая работает в четырех измерениях, позволяет своему
обладателю устанавливать правила поведения международных акторов.
Складывается новая система международных отношений, в которой
государства играют второстепенную роль, а транснациональные силы и
финансовые потоки выходят на первый план. Однако в этой новой системе
самым сильным игроком станет только тот, кто сможет аккумулировать
максимум ресурсов и эффективно ими распоряжаться.
По мнению автора данной монографии, первичность экономики и
экономических интересов как главного мотиватора поведения акторов в
международной системе может быть подвергнута определенному
сомнению в связи с быстроменяющимся глобальным стратегическим
ландшафтом и новыми трендами в межгосударственных отношениях.
Пикирование, иногда жесткая «война слов» по линии США –
Китай, США –
Россия, Европа –
Россия, Европа –
США во многом носит политический или
геополитический характер, нежели имеет сугубо экономическую
подоплеку и мотивацию. Европейские страны несут огромные
экономические издержки вследствие собственных ограничительных мер в
отношении России, а американские фермеры или транснациональная
компании –
производители электроники в Китае не могут быть
удовлетворены волатильностью региональных и глобальных рынков из
-
за
американо
-
китайской «торговой войны». Самое принципиальное в этой
ситуации то, что транснациональные структуры или маргинальные группы
вынуждены считаться или, более того, полагаться в ходе реализации своих
интересов на волю и силу политической власти своих государств.
Интересным
представляется
концепция
транснационального
капиталистического класса. Развернутый вариант этой концепции разработал
американский ученый Уильям Робинсон в книге «Теория глобального
капитализма. Производство, класс и государство в транснациональном мире».
Данная концепция, которую относят к
современной неомарксистской
мысли,
исходит из того, что развитие глобальной экономики привело к
возникновению множества огромных индустриальных и торговых комплексов
«Мягкая сила» во внешней политике
Республики Узбекистан на современном этапе
Ш
.
Ш
.
Таджиев
Ташкент
,
изд
. in Science
21
(транснациональных компаний), причем деятельность каждого из них
развертывается и во многом доминирует одновременно во многих странах
мира. По мысли апологетов этой концепции, в современную эпоху
человечество квантуется не нациями и не национальными государствами, а
транснациональными объединениями –
классами и объединениями внутри
них (кланами, группами). Транснациональный капиталистический класс
является глобальным правящим классом, поскольку он контролирует
становящееся транснациональное государство и процесс принятия решений
на глобальном уровне
25
.
Как показывает недавнее историческое прошлое, марксистские идеи,
основанные на классовом подходе, довольно долго были привлекательными
для стройного и убедительного осмысления макро
-
и микрополитических и
социальных процессов. Однако следует помнить, что все же, по убеждению
представителей
наиболее
влиятельных
парадигм,
современный
глобализированный мир остается в большей степени государствоцентричным,
где национально
-
государственные субъекты международных отношений
реализуют и перманентно стремятся укрепить свою власть и силу как внутри
границ своего суверенитета, так и во внешнем мире.
Ярким подтверждением этого постулата может служить поведение
международных игроков в ходе вспыхнувшей в начале 2020 г. пандемии
COVID-
19. Хотя Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ) как
международный субъект проявила себя в качестве центра получения и
обработки
информации,
разработки
общих
рекомендаций
по
противодействию
широкомасштабному
распространению
опасной
инфекции, тем не менее основную долю политической ответственности и
важнейшие организационные решения, прежде всего через введение
беспрецедентных карантинных правил, выделение огромных средств для
поддержки экономик на фоне чрезвычайно сложной мировой
конъюнктуры, по преодолению серьезного глобального кризиса взяли на
себя национальные правительства.
Таким
образом,
теоретический
багаж
исследователей
международных отношений и мировой политики очевидным образом все
больше наполняется новыми понятиями и категориями. «Война парадигм»
постепенно переходит на этап полидисциплинарности –
разрушения
перегородок между различными науками
26
.
25
Robinson W., Harris J.
Towards
а
Global Ruling Class? Globalization and the Transnational Capitalist Class //
Science and Society, 2000. Vol. 64. No. 1.
26
Багаева
А.В., Бродовская Е.В., Вдовиченко Л.Н. и др
. / Под ред. профессора П.А.Цыганкова. Гибридизация
мировой и внешней политики в свете социологии международных отношений. –
М.: Горячая линия –
Телеком, 2017. –
С.16.
«Мягкая сила» во внешней политике
Республики Узбекистан на современном этапе
Ш.Ш.
Таджиев
Ташкент, изд.
in Science
22
Особый вклад в развитие теории международных отношений внес
американский ученый Дж. Розенау. Фундаментально рассмотрев вопросы
динамики современных мировых политических процессов, он обратился к
проблематике сближения внутренней и внешней политики государств.
Ценность имеют его идеи о снижении роли государства как основного
актора международных отношений, который перестает быть главным
действующим лицом и уступает это место конкретным лицам, вступающим
в отношения друг с другом. К числу ключевых международных акторов Дж.
Розенау относит государства, подсистемы (например, органы местной
администрации), транснациональные организации, когорты (например,
этнические группы), движения
27
.
Еще в 1990
-
х годах Дж. Розенау выявил участие негосударственных
структур в борьбе за распределение власти. Эти оценки нашли свое
отражение в работе «Управление неуправляемым: Проблема глобального
рассредоточения власти»: «Само собой разумеется, что организационный
взрыв
является
центральной
причиной,
лежащей
в
основе
всепроникающих процессов, посредством которых власть подвергается
постоянному рассредоточению»
28
.
Следует также отметить, что Дж.
Розенау одним из первых предпринял
попытку анализа международных отношений на основе понятия
«турбулентность»
29
. Он понимает турбулентность как нарастание
нестабильности, потрясений и глубокой неуверенности в мировом развитии.
Она пронизывает все основные измерения –
от глобальной трансформации,
стирающей государственные границы и смещающей общие нормы и цели,
роста роли «акторов вне суверенитета», ослабляющих власть национальных
правительств, вплоть до ключевого значения влияния индивидов на
международные отношения. Дж.
Розенау рассматривает состояние
турбулентности как временную ситуацию, как «мир в движении, мир, где
господствующая неуверенность допускает появление ясных и устойчивых
ориентиров…». Более того, наличие турбулентности –
это положительный и
даже желательный фактор, поскольку в долговременной перспективе он
способствует демократизации мирового развития.
В то же время на фоне действительно турбулентных и зачастую
непредсказуемых процессов в мировой политике последних лет многие
ученые и эксперты склоняются к их описанию в таких выражениях, как
27
Цыганков П.А.
Теория международных отношений. –
М.: Гардарики, 2003. С
. 230.
28
Rosenau J
. Governing the ungovernable: The challenge of a global disaggregation of authority // Regulation &
governance. Vol. 1, N 1.
–
Carlton, Victoria, 2007.
–
P.14, 88
–
97.
29
Rosenau J.
Turbulence in World Politics: A Theory of Change and Continuity.
–
Princeton: Princeton University
Press, 1990.
«Мягкая сила» во внешней политике
Республики Узбекистан на современном этапе
Ш
.
Ш
.
Таджиев
Ташкент
,
изд
. in Science
23
«новая холодная война», «холодный мир», «игра без правил»,
«геополитические разломы», «игра с нулевым результатом», «война всех
против всех», «стратегическая неопределенность», «национальный
эгоизм», «новый мировой беспорядок», «разори соседа». Однако
выявляются и позитивные тренды, связанные с проявлением
политической воли великих держав, прежде всего постоянных членов
Совета безопасности ООН, предпринимающих реальные шаги для
укрепления
стратегической
стабильности
в
новых
условиях
полицентричного мирового порядка.
Представители
либеральной
школы
поставили под сомнение
главенство военного толкования понятия «силы», исходя из возможности
регулирования международных отношений с помощью инструментов и
механизмов международного права и многосторонних организаций. По их
мнению, война является не естественным состоянием международных
отношений, а злом, которому международные акторы должны совместно
противостоять.
В рамках либеральной теории высказано утверждение о том, что,
соревнуясь в объемах силовых ресурсов, мир может уничтожить сам себя.
Истинными причинами конфликта не всегда выступает борьба за
территорию и ресурсы. Главным мотивом агрессивного поведения
международного актора может быть его психологическая потребность
выглядеть в глазах своих партнеров более мощным и успешным. Даже
самые миролюбивые нации считают действенным способом демонстрации
своего превосходства –
силу.
Категория «силы» представляется сторонникам либеральной школы
как совместная работа всех международных акторов, направленная на
обеспечение всеобщей безопасности и благоденствия
30
.
События конца прошлого века предоставили сторонникам школы
либерализма объективные факты в пользу того, что эпоха неоспоримого
доминирования военных методов в мировой политике закончилась.
Основное соперничество и одновременно сотрудничество между акторами
перешло из военной сферы в сферу экономики и финансов. Огромное
значение начали приобретать финансовые ресурсы, ресурсы бизнеса,
технологические и научные ресурсы, культура и система образования.
Благодаря цифровой революции на первый план вышли медийные и
информационные ресурсы государства.
30
Edited Stephen McGlinchey, Rosie Walters and Christian Scheinpflug.
–
International relations theory.
–
Bristol,
England: E-International Relations, 2017.
–
Р
. 22-25.
«Мягкая сила» во внешней политике
Республики Узбекистан на современном этапе
Ш.Ш.
Таджиев
Ташкент, изд.
in Science
24
Среди
транснационалистов
Р.
Кохейн и Дж.Най представляют свою
хронологию трансформации ресурсов силы: «В XVIII веке баланс сил в
Европе, территория, население и сельское хозяйство служили основой для
пехоты, и Франция занимала самое выгодное место. В XIX веке
индустриальные возможности явились теми ресурсами, которые
обеспечили доминирование сначала Великобритании, а затем Германии.
К середине XX века наука, и в особенности ядерная физика, способствовали
росту ресурсов силы США
и Советского Союза. В новом веке
информационные технологии будут основным источником силы»
31
.
По мнению сторонников либеральной школы, различаются два типа
силы. Ресурсная сила может быть измерена количеством, объемом и
другими характеристиками международного актора, которые он
использует для достижения своих целей. Ко второму типу относится сила
поведения (behavioral power), которая выступает как способность
добиваться желаемых результатов.
Поскольку новый миропорядок расширил влияние малых государств,
неправительственных организаций, ТНК и даже отдельных индивидов,
в информационную эру международные отношения становятся
многоуровневой системой взаимодействия. И если влияние военной мощи
поделено между мировыми супердержавами, то в таких сферах, как
экономика, энергетика, технологии и др., с ними могут конкурировать
более слабые международные игроки. Доминирование в военной сфере не
является гарантией достижения актором желаемых результатов.
Трудно утверждать, что такая категория международных отношений
,
как «сила», получила общепринятое определение в политологической
науке. По словам Г.
Моргентау, «понятие силы представляет собой одну из
самых сложных и противоречивых проблем в политической науке»
32
.
В то время как школа политического реализма традиционно
рассматривала способность какой
-
либо нации влиять на внешние
субъекты через призму осязаемого инструментария и методов
принуждения (угроза и сила), Джозеф Най выдвинул концепцию влияния,
которая основывается на использовании «неосязаемых» источников силы,
например, культуры, базовых принципов и ценностей, публичной
дипломатии, и назвал ее «мягкой силой»
33
.
31
Keohane R., Nye J. (Jr).
Power and interdependence in the information age.
–
Foreign Affairs. Sep/Oct 1998.
–
P.87.
32
Morgenthau H.
Politics among Nations: The Struggle for Power and Peace. The 3rd edition.
–
NY, 1964.
–
P.27.
33
Nye Joseph S. Jr.
Bound to Lead: The Changing Nature of American Power.
–
NY: Basic Books, 1991.
–
P.330.
«Мягкая сила» во внешней политике
Республики Узбекистан на современном этапе
Ш
.
Ш
.
Таджиев
Ташкент
,
изд
. in Science
25
Концепция «мягкой силы»
(soft power
) была впервые предложена
Дж.
Наем в книге “
Bound to Lead: The Changing Nature of American Power
” и с
тех пор ее важность значительно возросла и среди практиков
внешнеполитической среды, и в кругу многочисленных ученых, экспертов
и аналитиков, вызывая живой интерес и порой критику
34
.
В современном мире позиционирование государств и всех субъектов
международных отношений в общем пространстве взаимодействия
характеризуется широким переплетением многообразных факторов
влияния, рассматриваемых ныне как категории «жесткой» (
hard
) и
«мягкой» (
soft power
) силы. Подобное концептуальное разграничение
является достаточно разумным и продуктивным. Однако если первая из
них обладает всеми свойствами непосредственной очевидности и довольно
легко поддается объективным оценкам, то вторая амбивалентна и зависит
от контекстов ее субъективного восприятия
35
.
«Мягкая сила» труднее поддается теоретическому осмыслению и
разработке ее моделей, чему препятствует чрезвычайно обширная и
разнородная фактологическая база. К факторам «мягкой силы» относят
уровень политических свобод, эффективность того или иного
правительства,
мировую
значимость
культуры,
экстенсивность
дипломатического аппарата, историческое наследие, степень развития
туризма, привлекательность образовательной системы. Сведение этих
факторов в единую систему представляется достаточно сложной
политологической задачей.
До сих пор решение этой задачи не вышло за
пределы инвентаризации и классификации разновидностей «мягкой силы»
–
как правило, по самому простому основанию принадлежности к разным
сферам социальной жизнедеятельности: экономике, науке, образованию,
культуре, дипломатии, спорту, религии
36
.
Хотя, по утверждению Дж.Ная, «мягкая сила» является важной
реальностью, по мнению его оппонентов (и практика международных
отношений это явно показывает), имплементация ее инструментария не
гарантирует абсолютного успеха или неоспоримой власти и авторитета,
поскольку другие государства могут прибегнуть к культурному отпору и
выразить неприятие в отношении внедряемых какой
-
либо внешней силой
34
Fraser M.
Weapons of mass distraction: soft power and American empire.
–
New York: Thomas Dunne Books, 2005.
–
P.288;
Fraser M.
The New Public Diplomacy: Soft Power in International Relations // Studies in diplomacy and
international relations.
–
New York: Palgrave Macmillan, 2007.
–
P.221;
Kurlantzick J.
Charm offensive: How China’s soft
power is transforming the world. New Haven & London: Yale University Press, 2007.
–
P.306;
Kynge J.
China shakes the
world: a titan’s rise and troubled future –
and the challenge for America.
–
NY: Mariner Books, 2007.
–
P.288.
35
Андреев А.Л.
«Мягкая сила»: аранжировка смыслов в российском исполнении // Полис. Политические
исследования. –
M
., 2016, №5. –
С.122
-133.
36
Леонова О.Г.
Мягкая сила –
ресурс мягкой силы государства // Обозреватель. –
М., 2014, №4. –
С. 27
-40.
«Мягкая сила» во внешней политике
Республики Узбекистан на современном этапе
Ш.Ш.
Таджиев
Ташкент, изд.
in Science
26
норм, ценностей и институтов. Иначе говоря, концепция «мягкой силы»,
несмотря на рост
ее популярности, не может считаться всеобъемлющим и
универсальным решением в деле реализации внешнеполитических доктрин.
По мнению
отечественного
профессора Ш.М.
Абдуллаева, мы
являемся свидетелями значительных изменений в современной системе
международных отношений, характеризующихся турбулентностью,
хаотичностью, глубочайшим кризисом мирового порядка. Прослеживается
отказ от основополагающих принципов международного права, на которых
базировались международные отношения после Второй мировой войны и
«холодной войны».
По его взглядам, вчерашние адепты «мягкой силы» –
великие державы,
которые были основными «закоперщиками» этого вопроса, отказываются
от нее в привычных для нас формах. Они делают ставку на военно
-
силовые
решения проблем международного порядка, на соперничество и
противостояние в разрешении важнейших актуальных вопросов
международной повестки. В международных отношениях возобладает
климат недоверия, климат конфронтации. В этих условиях перед наукой о
международных отношениях, в том числе отечественной, стоит очень острый
теоретический вопрос: как определить границы и целесообразность
использования государством своей военной мощи и принудительных
действий в форме «жесткой силы», а с другой стороны –
как применять
«мягкую силу» со всеми ее инструментами?
Следует иметь в виду, отмечает Ш.М.
Абдуллаев, что между «жестким»
и «мягким» полюсами расположены и другие ресурсы, осмысляемые в
терминах силы –
экономическая сила, политическая сила, которые ближе к
«жесткому» полюсу, а также образование, идеология, которые ближе к
«мягкому» полюсу.
Нужно напомнить, что в дискурсе международной науки по этому
вопросу все больше возобладает использование понятия «умной силы»,
которая определяет рациональное сочетание обеих категорий силы. Мы все
чаще видим это в международной практике. Великие державы используют ее
в своих интересах в зависимости от ситуации. И Узбекистан должен в этом
вопросе выработать свою концепцию с учетом особенностей своей внешней и
внутренней политики.
Однако, замечает Ш.М.
Абдуллаев, здесь возникает другая сложность –
понятийная многозначимость определений «жесткая» и «мягкая» сила,
которая представляет трудность методологического характера при
исследовании данной проблемы
37
.
37
Из выступления профессора Ш.М.
Абдуллаева на Научном совете по присуждению ученых степеней при Высшей
школе стратегического анализа и прогнозирования Республики Узбекистан, г.Ташкент, 24 января 2020 г.
«Мягкая сила» во внешней политике
Республики Узбекистан на современном этапе
Ш
.
Ш
.
Таджиев
Ташкент
,
изд
. in Science
27
В научном дискурсе существуют различные определения «мягкой
силы». Например, это понятие рассматривается П.
Виотти и М.
Кауппи как
«нематериальные возможности –
такие, как репутация, культура и
ценностные воззвания, которые помогают государству в достижении
поставленных целей»
38
.
Джозеф Най как основоположник концепции и автор ее
теоретической базы утверждает, что «мягкая сила» –
это способность
добиваться желаемого на основе добровольного участия союзников, а не с
помощью принуждения и подкупа»
39
, а также это «умение склонить других
пожелать тот результат,
который хотели бы получить вы сами»
40
. Позднее,
в работе 2011
г. «Будущее власти. Как стратегия умной силы меняет
XXI
век» Дж.
Най дополнил предыдущее определение, концептуально
описав «мягкую силу» как «способность влиять на других путем средств
сотрудничества в формировании программы действий, убеждения и
оказания позитивного привлекательного воздействия для достижения
желаемых результатов»».
В отличие от «жесткой силы» «мягкая сила» призвана вызывать
изменения через трансформацию предпочтений другой стороны. Таким
образом, «мягкая сила» является еще большим, чем способность влиять на
других акторов в международных отношениях, более того –
это
«способность привлекать, а притягательность ведет к уступке».
По мнению Дж.Ная, «мягкая сила» является непрямым способом
применения силы, когда какое
-
либо государство может добиться желаемых
результатов вследствие готовности других стран следовать ему и перенять
его опыт и методы; они стремятся превзойти его достижения, восхищаются
его ценностями и традициями, хотят добиться его уровня развития и
процветания
41
. Способность кооптировать людей, достичь политических
целей через привлекательность, нежели принуждение или подкуп,
определяется Дж.
Наем как «мягкая сила».
В то время как «жесткая сила» зиждется на угрозе («палка») и
стимулировании («морковь»), «мягкая сила» опирается на способность
формировать повестку в мировой политике, основанной на чьих
-
либо
принципах и идеях. Используя инструменты «мягкой силы», есть
возможность решить проблемы, относительно которых ресурсы «жесткой
силы» бессильны. Результаты насильственной интервенции всегда
недолговечны и поэтому необходимо потратить огромные средства для их
удержания или повторного достижения
42
.
38
Viotti Paul R., Kauppi Mark V.
International relations and world politics. 5
th
edition.
–
Pearson Publisher. 2013.
–
Р
.25.
39
Nye J.
Soft Power
.
The Means to Success in World Politics.
–
New York: Public Affairs, 2004.
–
P.43.
40
Nye J.
Soft Power // Foreign Policy. No. 80. Autumn. 1990.
–
P.167.
41
Nye Joseph S. Jr.
The paradox of American Power: why the world’s only superpower can’t go it alone.
–
Oxford
University Press, Inc., 2002.
–
P.8-11.
42
Bohorquez Tysha.
Soft Power
–
The Means to Success in World Politics // UCLA International Institute //
http://www.international.ucla.edu.
«Мягкая сила» во внешней политике
Республики Узбекистан на современном этапе
Ш.Ш.
Таджиев
Ташкент, изд.
in Science
28
Анализируя данную ситуацию, Дж.
Най представляет мировую
политику
«как шахматную игру, разыгрываемую на трех уровнях, когда игрок
может выиграть лишь в случае, если он двигается не только горизонтально,
но и вертикально»
43
. Другими словами, традиционные международные
отношения с государствами как главными акторами выстраиваются в
горизонтальной плоскости, а мировая политика фокусируется на
вертикальном взаимодействии между транснациональными корпорациями,
неправительственными организациями и другими акторами.
«Мягкая сила» возникает из притягательности культуры,
политических идеалов и реализуемой политики. Когда осуществляемая
политика оценивается другими как разумная (легитимная), «мягкая сила»
усиливается», –
считает Стивен Ротман
44
. По его мнению, основными
истоками «мягкой силы» являются культура, политические институты и
выраженные в политике ценности, которых придерживается государство в
рамках своих национальных границ и реализует на международной арене.
Профессор Университета Веслиан (США) Дж.
Галларотти выделяет
два главных источника «мягкой силы», а именно: международные источники
в форме внешней политики и действий, а также внутренние источники
(внутренняя
политика
и
действия)
вкупе
с
множественными
подисточниками внутри этих двух парадигм
45
. Все они продвигают
позитивный имидж государства, которое тем самым привлекает другие
народы и тогда влияние такого государства в мировой политике возрастает.
Международные источники, по его мнению, включают в себя
«фундаментальную опору на международное право, нормы и институты;
уважение к союзническим обязательствам и договорам; отказ от принятия
односторонних решений; готовность пожертвовать краткосрочными
узкими интересами в целях содействия реальным совместным проектам по
решению актуальных многосторонних проблем; приверженность
либеральной экономической политике».
Среди внутренних источников «мягкой силы» Дж.
Галларотти
рассматривает силу, присущую культуре и политическим институтам.
Он утверждает, что «мягкая сила» также формируется социальным единством,
свободой, достойным качеством жизни, достаточными возможностями для
личности, толерантностью, привлекательным образом жизни, которые могут
способствовать имиджу и благоприятному восприятию государства. Все это, в
43
Nye Joseph. S. Jr.
Soft Power: The Means to Success in World Politics.
–
New York: Public Affairs, 2004.
–
P.72.
44
Rothman Steven B.
Revising the soft power concept: what are the means and mechanisms of soft power? //
Journal of Political Power. March, 2011.
–
P.50.
45
Gallarotti Giulio M
. Soft Power: What it is, why it’s important, and the conditions under which it can be effectively used
// Division II Faculty Publications, Paper 57. 2011.
–
P.20-25 // http://wesscholar.wesleyan.edu/div2facpubs/57.
«Мягкая сила» во внешней политике
Республики Узбекистан на современном этапе
Ш
.
Ш
.
Таджиев
Ташкент
,
изд
. in Science
29
свою очередь, может способствовать продвижению внешнеполитических
задач
46
. Касательно политических институтов государства, то они должны
«придерживаться принципов демократии, конституционализма, плюрализма
и либерализма, а государственная бюрократия должна быть эффективно
функционирующей»
47
.
По нашему мнению, данный комплексный подход к источникам
«мягкой силы» является особенно актуальным для государств
постсоветского пространства, которые
в процессе государственного и
общественного строительства опираются на собственные устои,
стремясь укрепить национальную идентичность и одновременно
ведут целенаправленную политику интеграции в мировое сообщество,
намереваясь
занять
собственные
ниши
в
политической,
экономической и социальной матрице мира.
Советская
система
стремилась
перемолоть
культурно
-
цивилизационные особенности народов Советского Союза в общем
идеологическом котле для создания некоего
homo soveticus
, одержимого
единой идеей строительства коммунизма. Крах этой идеологии не только
освободил сознание огромной массы людей от тоталитаризма, но и
поставил
перед
национальными
элитами
сложнейшую
задачу
формирования национальной идеи и самоидентификации в достаточно
сложной конкурентной среде международного общества.
Александр Вавинг, член Американской политической научной
Ассоциации, в своем труде «Как работает «мягкая сила»?»
48
выдвигает на
первый план три концептуальных источника, от которых происходят
«сила» и ее «мягкость», он называет их «
красота, блеск и доброта
».
«
Красота»
–
это аспект отношения государства с идеалами, ценностями
и мировоззрением, который генерирует «мягкую силу» через продуцирование
вдохновения, чувство безопасности, идентичность и общинность, поддержку и
поощрение. По мнению А.
Вавинга, в результате возрастает убедительность,
легитимность и моральный авторитет государства. Данный аспект является
базисным атрибутом власти, создающим харизматичных лидеров, причем не
только из числа персоналий, но и государств.
Механизм «
блеска
» основан на восхищении и стремлении других
стран заимствовать часть или полностью политику, институты, идеологию,
ценности или мировоззрение успешных государств. Эти аспекты «мягкой
46
Nye Joseph S. Jr.
The paradox of American Power: why the world’s only superpower can’t go it alone. –
Oxford
University Press, Inc., 2002.
–
P. 113-115.
47
Gallarotti Giulio M.
Cit. op.
–
P. 20-25.
48
Vuving Alexander L.
How the soft power works? // Paper presented at the panel “Soft Power and Smart Power”.
American
Political
Science
Association
annual
meeting.
September,
2009.
–
P.8-12
//
http://www.apcss.org/Publications/Vuving%20How% 20soft%20power%20works%20APSA%202009.pdf.
«Мягкая сила» во внешней политике
Республики Узбекистан на современном этапе
Ш.Ш.
Таджиев
Ташкент, изд.
in Science
30
силы» могут проявляться в таких формах, как мощная армия, эффективная
экономика, богатая культура, спокойное и хорошо управляемое общество,
продвинутая наука и высокие технологии. Сгенерированное «
блеском
»
восхищение может привести к имитации, соревновательности, уважению,
почитанию и даже страху со стороны объекта «мягкой силы».
«Доброта»
(или добродетель) –
это один из аспектов взаимоотношений
государства с другими, особенно с объектом «мягкой силы», который основан
на механизме обоюдного альтруизма. Это позитивное отношение, которое
страна выражает людям и тем самым продуцирует благодарность и
симпатию, а также убеждает других в мирных или благожелательных
намерениях государства и приглашает к сотрудничеству.
«Доброта»
включает в себя широкий выбор поведения, начиная с непричинения вреда
другим до их активной защиты и поддержки.
Если «жесткая сила» ассоциируется с опорой на осязаемые ресурсы
силы (или физическое принуждение), на способность оказывать
воздействие на поведение других путем изменения их обстоятельств, то
«мягкая сила» –
это способность оказывать воздействие на поведение
других через влияние на их предпочтения посредством политических
средств, действий и собственных качеств, которые заставляют одни нации
полюбить другие нации
49
. Ресурсы «жесткой силы» легче измерить в
количественном плане, ее результаты становятся очевидными в течение
короткого времени, тогда как «мягкую силу» сложно измерить, ее влияние
становится видимым по истечении долгого времени. Тем не менее
концепции «жесткой» и «мягкой» силы являются взаимоувязанными и
могут усиливать друг друга.
По мнению
C
.Брезлина, «мягкая сила» понимается как идея, когда
другие становятся вашими приверженцами и поддерживают ваши
политические предпочтения по той причине, что им нравятся ваши
политическая и социальная система, ценности и политика»
50
.
Исторически внимание к
«силе» развивалось вокруг материальных
способностей. Фактически многие, кто обращаются к теме «силы», склонны
рассматривать ее в международном контексте именно с этой точки зрения.
Однако Дж.Най подчеркивает, что при дефиниции «силы» все меньшее
ударение делается на военной мощи и завоеваниях. Одновременно
факторы технологии, образования и экономического развития становятся
более значительными для международного влияния, тогда как
географическое место, население и сырье превращаются в менее важные
49
Rothman Steven B.
Revising the soft power concept: what are the means and mechanisms of soft power? //
Journal of Political Power. March, 2011.
–
P.49-52.
50
Breslin S.
The soft notion of China’s “soft power”. –
London: Chatham House. February, 2011.
–
P. 1-18.
«Мягкая сила» во внешней политике
Республики Узбекистан на современном этапе
Ш
.
Ш
.
Таджиев
Ташкент
,
изд
. in Science
31
факторы.
Подобный подход применим при оценке положения небольших
государств в структуре международных отношений. Например, Республика
Корея, не обладая богатыми природными ресурсами, нарастила свою
«мягкую силу».
В процессе осознания важности «мягкой силы» многие политологи
подчеркивают ограничения в возможности использования «жесткой силы»
в решении международных проблем и расширении влияния. В то время как
применение «жесткой силы» превалировало в истории международных
отношений, те, кто приходят к выводу об упадке этих воинственных
концепций, начинают продвигать преимущества «мягкой силы». Дж.Най
утверждает, что в нынешних условиях «прямое использование силы для
получения экономической выгоды является в целом очень затратным и
опасным для современных великих держав». Более того, «даже для
государств, стремящихся обеспечить безопасность, пути достижения этой
цели могут лежать не в инвестировании в военную сферу, а в растущей
необходимости развивать различные формы «мягкой силы» –
коммуникации, организации и институциональные способности для
поддержания влияния в международных отношениях»
51
.
Государства мира становятся экономически более взаимозависимыми,
военные варианты разрешения конфликтов наименее возможными опциями.
К примеру, Узбекистаном для достижения целей
Стратегии действий в
контексте политики в Центральной Азии используется «парадигма
сотрудничества» через «мягкую силу» (инструменты дипломатии,
культурного обмена и др.), а не политика доминирования с задействованием
имеющегося в распоряжении нашего государства арсенала «жесткой силы».
Такая политика определена как долгосрочная и эффективная, позволяя
кооптировать соседние государства к взаимодействию. Тем не менее наличие
серьезной «жесткой силы» Узбекистана, в чем не сомневаются региональные
и глобальные
акторы, дает основание для последовательного отстаивания
национальных интересов, однако без применения угроз и методов шантажа.
Поскольку дефиниция «мягкой силы» до сих пор не имеет
определения, с которым были бы согласны большинство ученых, а
формулировка автора этого термина Дж.
Ная методологически открыта для
различных ее толкований, то неудивительно, что в политологической
литературе существует множество точек зрения
52
.
Сам Дж.Най указывал на недостаточную теоретическую проработку
данной идеи: «Мягкая сила» –
это скорее образное обобщение, нежели
нормативно выраженная концепция»
53
. Критики данной концепции, не отрицая
51
Nye J.
Soft Power // Foreign Policy. No.80. Twentieth Anniversary. Autumn, 1990.
–
P. 153-171.
52
Леонова О.Г.
Интерпретация понятия «мягкая сила» в науке // Обозреватель. –
M
., 2015, №2. –
С.80.
53
Най Дж.
Будущее власти. Как стратегия умной силы меняет
XXI
век. –
М., 2014. –
С.148.
«Мягкая сила» во внешней политике
Республики Узбекистан на современном этапе
Ш.Ш.
Таджиев
Ташкент, изд.
in Science
32
ее операбильность в современной системе международных отношений, все же
ссылаются на методологические недостатки в формулировании ее терминов,
категорий, классификации инструментов и механизмов.
Дж.Най говорит о некоем континууме средств воздействия между
этими двумя видами воздействия и иллюстрирует свою мысль графически
(рис. 1). Очевидно, что границы двух видов «силы» при таком подходе
оказываются «размытыми».
СИЛА
Жесткая
Мягкая
Спектр
поведения
Приказно
й метод
Принуж
-
дение
Стимули
-
рование
Опреде
-
ление
целепола
-
гания
Привлека
-
тельность
Сотруд
-
ничество
Наиболее
вероятные
ресурсы
Силовые
методы,
санкции
Выплаты
и взятки
Инсти
-
туты
Ценности,
культур
-
ные
установки,
правила
Рис. 1. Ресурсы и спектр поведения при использовании «мягкой силы»
и «жёсткой силы» (
Resources and spectrum of behavior in using
«
soft
»
and
«
hard power
»)
54
.
В этом плане интересным представляется анализ работ российских
ученых. Как отмечает О.Ф.Русакова, «данное понятие обладает
многослойной
смысловой
структурой,
многозначностью
и
интерпретативным разнообразием. У концепта
soft power
много авторов
-
толкователей, которые наделяют его новыми смыслами»
55
.
Силовой подход
к пониманию «мягкой силы» обнаруживает себя в
формулировке определения данной дефиниции и смещении акцентов в ее
интерпретации. О.Ф.Русакова замечает: «Термин
soft power
может быть
расшифрован как сила (мощь, власть, энергия), обладающая свойствами,
54
Nye J.
Soft Power and Higher Education // http://net.educause.edu/ir/library/pdf/ FFP0502S.pdf.
55
Русакова О.Ф.
Концепт «мягкой силы» (
soft power
) в современной политической философии // Научный
ежегодник Института философии и права Уральского отделения РАН, 2010, №10. –
С. 173
-174.
«Мягкая сила» во внешней политике
Республики Узбекистан на современном этапе
Ш
.
Ш
.
Таджиев
Ташкент
,
изд
. in Science
33
присущими некоей «мягкой материи». В смысловом плане данным
свойствам приписываются такие образные характеристики, как гибкость,
пластичность, ненавязчивость, эфемерность, хрупкость, нежность,
соблазнительность и даже женственность». О.Ф.
Русакова рассматривает
«мягкую силу» как способ властвования, и ее сила действует таким образом,
что субъект свободно и добровольно ей подчиняется, воспринимает ее
предписания как результат своего свободного выбора»
56
. Результатом
действия «мягкой силы» она видит подчинение. Однако подчинение
является целью использования именно силы, а у «мягкой силы» есть иные
цели, и ее результатом могут быть не обязательно действия (подчинение
или неподчинение), но некие психологические реакции индивида и
общественного сознания целевой аудитории.
Д.А.
Звягина, говоря о способах влияния «мягкой силы», выбирает
глагол «заставить»
57
, то есть выбрать наиболее жесткие методы влияния,
среди которых можно провести своеобразную градацию: «принуждение –
понуждение –
побуждение». По ее мнению, «мягкой силе» имманентно
присуща способность «побуждать» другие страны следовать своему
примеру, а категории «заставлять», «принуждать», «понуждать» относятся
к арсеналу «жесткой силы».
Уместным представляется обозначить проблему санкций в
международных отношениях в контексте «мягкой силы», которая была
поставлена М.А.
Неймарком
58
; он значительно углубляет понимание «мягкой
силы» как добровольного сотрудничества. «Мягкая сила» может
действовать
посредством
предоставления
объекту
доступа
к
политическим,
экономическим и культурным ресурсам, но также и отказом в нем.
О.Леонова выделяет
влиятельный (инфлюентный) подход
, то есть
подход с точки зрения акцентирования понятия «влияние». Она
приводит
исследование российского ученого Ю.И.
Давыдова по трактовке понятия
«мягкая сила» в контексте теории международных отношений. Изучая
различные интерпретации понятия «мягкая сила», он сделал вывод, что «у
всех этих разновекторных определений есть одно общее, а именно: сила во
внешнем мире –
это прежде всего способность влиять на поведение другого
государства в желаемом для себя направлении, это способность
устанавливать различные формы зависимости одного государства от
другого»
59
. Несмотря на детальный анализ понятия «сила», говоря о
56
Там же.
57
Звягина Д.А.
«Мягкая сила»: структурный анализ // Инициативы
XXI
века. 2012, № 3. –
С. 135.
58
Неймарк М.А.
«Мягкая сила» в мировой политике. К уточнению проблемного поля. Часть 1 //
Обозреватель. –
М., 2016, №1 (312). –
С. 38.
59
Давыдов В.И.
Понятие «жесткой» и «мягкой» силы в теории международных отношений //
Международные процессы. –
М., 2004. Т.2. № 4. –
С.72
-73.
«Мягкая сила» во внешней политике
Республики Узбекистан на современном этапе
Ш.Ш.
Таджиев
Ташкент, изд.
in Science
34
способах воздействия «мягкой силы», Ю.И.
Давыдов делает акцент не на
принуждении и понуждении, а именно на влиянии. Рассуждая о способах
такого воздействия, он указывает, что «это воздействие может достигаться
разными способами, не исключая и манипулятивное воздействие на объект
влияния»
60
.
По нашему мнению, инфлюентный подход является наиболее
приемлемым для осмысления и использования «мягкой силы» Узбекистана
как относительно нового по историческим меркам субъекта международных
отношений.
Процессы формирования «мягкой силы» и укрепления национальной
идентичности как важнейшей ее детерминанты протекают в параллельной
и диалектически взамосвязанной плоскости.
Таким образом,
понятие «мягкой силы» можно определить как
способность суверенного государства сформировать и проецировать на
внешнее поле свой позитивный образ и привлекательность в
политической, экономической и культурно
-
гуманитарной сферах в целях
выгодного для своих интересов воздействия на поведение других
участников международных отношений, достижения благоприятных
практических результатов, укрепления авторитета и влияния, а также
утверждения собственной национальной идентичности.
Представляется, что такой подход к трактовке «мягкой силы» с точки
зрения влияния и воздействия является корректным, поскольку дает
возможность определять любое воздействие или влияние по шкале
«жесткое» или «мягкое». Например, хорошо известны методы жесткого
политического влияния в форме односторонних или многосторонних
политических санкций, общей изоляции на международной арене, шантажа
на межгосударственном уровне. Существуют неагрессивные инструменты
воздействия
путем
проведения
международных
политических
консультаций, которые могут рассматриваться в качестве одной из форм
проявления «мягкой силы».
Нельзя не согласиться с тем, что «мягкая сила» –
это влияние на
основе привлекательности и внутреннего обаяния страны»
61
. При этом
естественно возникают вопросы о том,
что значит привлекательность в
контексте внешней политики, является ли она постоянной или переменной
величиной и насколько «мягкая сила» данной страны является
одновременно привлекательной для целевой аудитории, например,
в Европе или Азии, в мусульманских странах или в христианском мире?
60
Там же.
61
Леонова О.Г.
«Мягкая сила»: инструменты и коэффициенты влияния // Обозреватель. –
М., 2014, №3. –
С.18.
«Мягкая сила» во внешней политике
Республики Узбекистан на современном этапе
Ш
.
Ш
.
Таджиев
Ташкент
,
изд
. in Science
35
В этом плане одной из актуальных проблем современной политологии и
практики международных отношений остается выработка страной
собственной модели «мягкой силы».
Еще один актуальный вопрос –
это формирование имиджа страны и
решение проблемы его правильного проецирования на международной
арене. Некоторые авторы, рассматривающие дефиницию «мягкой силы»,
ассоциируют данное понятие с имиджем, национальным брендом и
репутацией страны на международной арене. По нашему мнению, вопросы
международного имиджа государства имеют более прикладной характер в
контексте реализации внешнеполитического и внешнеэкономического
курса и могут рассматриваться в общем контексте формирования и
реализации «мягкой силы» государства.
На основании анализа сущности
технологического подхода
П.Б.
Паршин
делает вывод, что «мягкая сила» рассматривается как «инструмент, или шире
–
как технология, особенно коммуникативная, которая используется в
мировой политике таким образом, что ее применение предполагает
нанесение потенциально меньшего ущерба объекту применения силы по
сравнению с другими –
«жесткими» инструментами/технологиями»
62
.
Коммуникативный подход
к интерпретации «мягкой силы» опирается
на коммуникативную теорию власти Ю.Хабермаса. К примеру, Дж.Маттерн
пытался объяснить ее влияние посредством коммуникативного фактора
как власть, проявляющуюся через создание структуры представления о
действительности
63
. Речь идет об использовании Интернета как средства
«мягкой силы», а также имеющихся интерпретациях о том, что «основой
данного феномена выступает массовая культура, оказывающая влияние на
сознание населения и политической элиты»
64
.
Согласно О.Ф.
Русаковой, «властвование трактуется как способ
эффективного коммуникативного воздействия, который внушает субъектам
определенный образ мысли и поведения»
65
. Ценным в этом подходе является
то, что коммуникативное действие (процесс реализации «мягкой силы»
посредством политических коммуникаций) подразумевает равноправное
участие сторон и согласование интересов. Это сводит возможность
манипулирования сознанием целевой аудитории к минимуму или исключает
манипуляции как инструмент реализации «мягкой силы».
62
Паршин П.Б.
Два понимания «мягкой силы»: предпосылки, корреляты и следствия // Вестник МГИМО
(У). –
М., 2014, №2. –
С.14
-19.
63
Mattern J.B.
Why Soft Power Isn’t S
o Soft: Representational Force and the Sociolinguistic Construction of
Attraction in World Politics // Millennium: Journal of International Studies, 2005, №3. –
P.583-612.
64
Чихарев И.А., Столетов О.В.
«Мягкая сила» и «разумная сила» в современной мировой
политической
динамике. –
М.: МГИУ, 2015. –
С.28
-35.
65
Русакова О.Ф.
Концепт «мягкой силы» (
soft power
) в современной политической философии // Научный
ежегодник Института философии и права Уральского отделения РАН, 2010, №10. –
С. 189.
«Мягкая сила» во внешней политике
Республики Узбекистан на современном этапе
Ш.Ш.
Таджиев
Ташкент, изд.
in Science
36
Коммуникативный подход может быть полезен в практической
дипломатии, если речь идет об акторах, настроенных на взаимное согласие, когда
между ними имеется определенный уровень доверия и взаимного уважения, а
целевые аудитории исторически или в силу каких
-
либо других условий готовы
воспринимать поступающие с обратной стороны посылы и сигналы.
Конструктивистский подход
к интерпретации «мягкой силы»
подразумевает следующее: конструирование смыслов, идей, ценностей;
манипуляции сознанием и восприятием целевой аудитории;
«ментальный
подкуп» целевой аудитории. Здесь речь идет о манипулятивном подходе к
трактовке феномена «мягкой силы», когда она воздействует на знаково
-
символическом и идейно
-
ценностном уровнях. Это воздействие сводится в
основном к
PR-
коммуникациям, брендированию и имиджированию (так
называемая «бренд
-
имиджевая
PR-
коммуникация»). Естественно, такой
подход совпадает с классическим пониманием «мягкой силы» Дж.Ная как
«способности формировать предпочтения других», хотя манипуляция и
ментальный подкуп сами по себе могут носить в себе негативный оттенок
и быть «разгаданы» целевой аудиторией или объектом этой политики с
непредсказуемыми для субъекта последствиями.
С точки зрения
ресурсного подхода
«мягкая сила» –
это «потенциал
воздействия некоторого актора, обусловленный его притягательностью и
стремлением приобщиться к его ценностям»
66
. По мнению П.Б.
Паршина, «в
рамках ресурсного понимания «мягкая сила» определяется как
притягательная сила, а притягательность задается фактическим списком –
перечислением факторов, которые создают стране хорошую репутацию и
привлекают к ней индивидов».
Комментируя эту позицию, О.Г.
Леонова отмечает, что «если мы
признаем за «мягкой силой» право обладания некими ресурсами влияния и
набором технологий по их реализации, то отсюда вытекает следующий
вывод: «мягкая сила» –
это совокупность гуманитарных ресурсов страны
(государства), которые можно реализовать при помощи набора
определенных технологий»
67
. По ее мнению, признание «мягкой силы» как
совокупности гуманитарных ресурсов принципиально важно, ведь это
означает, что данный ресурс можно приобретать, накапливать и
расширять. «Мягкая сила» –
это не просто совокупность ресурсов и
инструментов их трансляции во внешний мир (целевой аудитории), но и
проектируемый результат их осуществления. Реализация потенциала
«мягкой силы» –
это процесс трансляции гуманитарных ресурсов страны,
который может иметь позитивный результат и ожидаемое его следствие.
66
Паршин П.Б.
Два понимания «мягкой силы»: предпосылки, корреляты и следствия // Вестник МГИМО
(У). –
М., 2014, №2. –
С. 19.
67
Леонова О.Г.
Интерпретация понятия «мягкая сила» в науке // Обозреватель. –
М., 2015, №2. –
С.88.
«Мягкая сила» во внешней политике
Республики Узбекистан на современном этапе
Ш
.
Ш
.
Таджиев
Ташкент
,
изд
. in Science
37
Можно констатировать, что в теоретическом плане термин «мягкая
сила» ввиду различия подходов политологических школ и направлений
науки о международных отношениях не получил однозначной дефиниции.
Нельзя не согласиться с мнением тех ученых, которые считают необходимым
при формировании национальных концепций «мягкой силы» исходить из
уникальных особенностей той или иной страны.
Каждая страна располагает различающимися внутренними и внешними
детерминантами «мягкой силы», обусловленными следующим:
•
ее объективно оцениваемыми ресурсами;
•
стабильностью
внутриполитического
положения,
уровнем
политических свобод;
•
историческим
прошлым,
культурно
-
цивилизационными
особенностями, исповедуемыми ценностями;
•
привлекательностью модели национального развития;
•
конструктивностью и дружелюбием внешней политики, готовностью
к взаимовыгодному сотрудничеству;
•
поддержкой общепринятых норм международного права;
•
умением формировать востребованную международную повестку;
•
характеристиками
внешнего
окружения,
геополитическим
позиционированием и в целом обстановкой на внешнем поле.
Наше исследование свидетельствует, что в политологическом дискурсе
и в практике международных отношений «мягкая сила» определяется как
«стратегия», «политика», «концепция», «инструмент внешней политики»,
«нематериальные возможности», «способность», «непрямой способ
применения
силы»,
«идея»,
«способ
властвования»,
«влияние»,
«коммуникативная
технология»,
«феномен»,
«процесс
трансляции
гуманитарных ресурсов». «Мягкую силу» расшифровывают как «мощь»,
«власть», «энергия», «мягкая материя».
Мы используем для характеристики «мягкой силы» понятия
«политика», «концепция», «концепт» и «феномен», что соответствует ее
современной интерпретации в условиях Узбекистана.
Следовательно, «мягкая сила», будучи разноплановым или
многоаспектным понятием, трактуется различными акторами
с учетом их
уникального позиционирования в системе международных отношений,
наличия ресурсов, инструментария, механизмов и других аспектов. Тем не
менее, какой бы «мягкой» ни была сила, она все же остается силой и призвана
служить достижению главной цели государства (субъекта) –
влиять на
действия другого актора, получать желаемые результаты в собственных
интересах. Более того, «мягкая сила» требует осторожного продуманного
применения со стороны актора ввиду возможной неоднозначной реакции
субъекта ее приложения.
«Мягкая сила» во внешней политике
Республики Узбекистан на современном этапе
Ш.Ш.
Таджиев
Ташкент, изд.
in Science
38
1.2. Подходы к методике оценки потенциала политики «мягкой силы»
Глубокая разбалансированность международных отношений и
устойчивый рост глобального геополитического напряжения проецируются
на конфликтные точки в различных регионах мира. В среднесрочной
перспективе внешнеполитические аппараты большинства государств мира
столкнутся с неопределенностью в решении региональных и международных
проблем с учетом динамично изменяющегося общемирового контекста.
Действительно,
пользуясь синергетическим подходом, можно
выдвинуть предположение о том, что за последние тридцать лет система
международных отношений после периода «холодной войны» и
биполярного мира в своем стремительном развитии под воздействием
глобальных процессов достигла точки бифуркации
.
Теория самоорганизации (синергетика) возникла на стыке различных
научных дисциплин –
таких, как теория катастроф, теория диссипативных
структур, математическое моделирование эволюции. Она представляет
собой научное направление, которое изучает процессы самоорганизации
структур различной природы.
Термин «синергетика» был введен профессором Штуттгартского
университета Г.
Хакеном. В своем докладе «Кооперативные явления в сильно
неравновесных и нефизических системах» (1973) он рассмотрел ряд
различных по своей природе явлений и зафиксировал, что при переходе от
неупорядоченности к порядку во всех явлениях возникает сходное поведение
элементов, которое он назвал кооперативным, синергетическим эффектом.
В своей книге «Синергетика» Г.
Хакен писал, что назвал новую
дисциплину «синергетикой» по двум причинам: во
-
первых, в ней
исследуются совместные действия многих элементов системы; во
-
вторых,
для нахождения общих принципов, управляющих самоорганизацией,
необходимо кооперирование многих научных дисциплин
68
. Таким образом,
синергетика –
это наука о процессах самоорганизации, устойчивости и
распаде структур различной природы, формирующихся в системах, далеких
от равновесия.
Теория самоорганизации обладает методологическими новациями,
которые могут придать новый импульс развитию различных
гуманитарных наук, в том числе теории международных отношений.
Синтез естественнонаучной и гуманитарной культуры позволяет выделить
фундаментальные законы образования и распада систем различной
68
Хакен Г
. Синергетика. –
М.: Мир, 1980. –
С
.14.
«Мягкая сила» во внешней политике
Республики Узбекистан на современном этапе
Ш
.
Ш
.
Таджиев
Ташкент
,
изд
. in Science
39
природы. Теория самоорганизации аккумулировала в себе, во
-
первых,
терминологию из точных и естественных наук –
математики, физики,
биологии (бифуркация, флуктуация, энтропия, неравновесность),
во
-
вторых,
из
направлений,
изучающих
законы
технического
моделирования и управления, –
теории информации, кибернетики, теории
систем (система, саморегуляция, открытые/закрытые системы) и, наконец,
из философии и других гуманитарных наук для описания общих законов
развития (случайность, устойчивость, часть и целое, мера)
69
.
Таким образом, система международных отношений находится в
критическом состоянии, при котором становится неустойчивой
относительно флуктуаций и возникает неопределенность –
станет ли
состояние системы еще более хаотическим или она перейдет на новый,
более дифференцированный и высокий уровень упорядоченности.
В
ходе
диспутов
относительно
современного
состояния
международных отношений все большее значение приобретает вопрос о
возможном крахе или как минимум кризисе глобального порядка,
«основанного на правилах». Речь идет о комплексе правил, норм,
ценностей, институтов, соглашений о безопасности и иных механизмах,
продвигающих взаимодействие государств и способствующих разрешению
конфликтов и споров между ними.
В концептуальных документах и политологическом дискурсе Запада
Россия и Китай расцениваются в качестве «ревизионистских государств»,
то есть «нелиберальных» субъектов международной системы, стремящихся
изменить сложившийся в последние десятилетия, а возможно, и столетия,
«порядок» (или статус
-
кво), имеющий в историческом плане
западноцентричный характер. На основе такой оценки их поведения в
мировом сообществе Соединенные Штаты в своем объяснимом стремлении
сохранить
собственную
доминанту
совместно
с
союзниками
предпринимают широкий спектр силовых мер. В ответ геополитические
соперники
Запада пытаются предпринимать асимметричные действия
военно
-
стратегического и экономического плана, которые на глазах
меняют международный ландшафт.
Пока трудно спрогнозировать исход подобных тектонических
изменений в мировой политике, если учесть наличие множества
сопутствующих глобальных факторов (изменение климата, распространение
пандемий, угрозы безопасности, экономические и гуманитарные кризисы и
69
Понятие бифуркации, введенное в обиход И. Пригожиным, указывает на возникновение у системы на
определенных этапах ее эволюции, отличающихся крайней неустойчивостью и неравновесностью,
нескольких (как минимум двух) альтернативных ветвей (вариантов) дальнейшего развития. См.
подробнее:
Темников Д
. Синергетический подход к анализу международной политики. Опыт адаптации
понятий //http://www.intertrends.ru/system/Doc/ ArticlePdf/777/Temnikov
-20.pdf.
«Мягкая сила» во внешней политике
Республики Узбекистан на современном этапе
Ш.Ш.
Таджиев
Ташкент, изд.
in Science
40
многое другое), выходящих за пределы регуляции национальных
правительств и международных институтов. Тем
самым накручивается
спираль стратегической напряженности, что выражается в следующем.
Во
-
первых,
наращивается военное присутствие США и их союзников в
уязвимых географических пространствах вокруг российской и китайской
территорий. В свою очередь, Россия и
Китай пополняют собственные
арсеналы новыми видами оружия, укрепляют многоплановые военные и
военно
-
технические связи по всему миру, расставляют соизмеримо
собственной мощи геостратегические флажки в виде военных баз в
ключевых для своих интересов зонах мира. Несмотря на миротворческую
политическую риторику, глобальные соперники раскручивают маховик
гонки вооружений на новом технологическом уровне.
Во
-
вторых,
последовательно формируются «санитарные пояса»
геополитического характера между полюсами силы по типу новой версии
евразийской стратегии «Анаконда», но уже в форме, например,
«Инициативы трех морей» с участием США в регионе Восточной и
Центральной Европы
70
. Брюссель также сталкивается в этой части Европы
с проектом Китая «16 плюс 1», который преследует аналогичные с
проамериканской «Инициативой трех морей» цели и включает в свой
состав примерно тот же круг восточноевропейских стран.
Другими примерами могут служить непрекращающееся соперничество
великих держав за расширение стратегического доступа и укрепление
влияния на срединную область Хартленда, коим является Центральная Азия,
а также извечная борьба за рынки и природные ресурсы стран Латинской
Америки и Африки.
Одновременно маятник силы из Западного полушария неумолимо
движется в восточном направлении ввиду десятилетий динамичного
экономического и социального саморазвития азиатских государств.
70
На фоне латентной фрагментации (пока политико
-
психологической) европейского пространства и
роста зависимости Европы от российских энергоносителей государства Восточной и Центральной Европы
при всемерной поддержке США активизируют совместные усилия по формированию альтернативных
геоэкономических альянсов.
Институционально оформленная в 2016 г. «Инициатива трех морей» создана
с подачи Польши и Хорватии и официально декларирует цели укрепления трансатлантического
партнерства с США, развития инфраструктуры стран
-
участниц, диверсификации источников
энергоснабжения,
стимулирования темпов цифровизации национальных экономик. В процессе
совместного расширения инфраструктуры планируется улучшить военную мобильность (способность
перебрасывать войска и технику), реализуются проекты по повышению устойчивости к кибератакам и
обеспечению безопасности. В неформальное объединение входят 12 государств Европейского Союза,
имеющих выход к Балтийскому, Черному и Адриатическому морям. В их числе Австрия, Болгария,
Венгрия, Латвия, Литва, Польша, Румыния, Словакия, Словения, Хорватия,
Чехия и Эстония. В целях
ликвидации экономических диспропорций между «востоком и западом ЕС» в рамках «Инициативы трех
морей» составлен перечень из 48 проектов, финансирование которых будет осуществляться через
создаваемый инвестиционный фонд в размере 100 млрд долл. Государства «Инициативы», географически
выстроенные на европейском континенте по оси север
-
юг, занимают почти четверть территории ЕС, в них
проживает около четверти населения Евросоюза.
«Мягкая сила» во внешней политике
Республики Узбекистан на современном этапе
Ш
.
Ш
.
Таджиев
Ташкент
,
изд
. in Science
41
Это, в свою очередь, приводит к изменению политической конфигурации в
Азиатском макрорегионе. Очевидным свидетельством этому является
настойчивое продвижение Соединенными Штатами индо
-
тихоокеанской
стратегии через расширенную интерпретацию ранее принятого понятия
Азиатско
-
Тихоокеанского региона, в первую очередь, за счет вовлечения в
орбиту влияния государств бассейна Индийского
океана и укрепления
рядов традиционных союзников в этой части планеты.
Тем временем Россией выдвинута инициатива «Большого Евразийского
партнерства» (БЕП) и предпринимаются небезуспешные усилия по ее
сопряжению с китайским трансконтинентальным и мультимодальным
мегапроектом «Один пояс, один путь»
71
. Проект «Большого Евразийского
пространства»
является
свидетельством
стремления
России
позиционировать себя в качестве мировой державы, способной генерировать
масштабные инициативы в пику американскому доминированию на всем
протяжении обширного континента. Согласно данной концепции, Москва
рассматривает центральноазиатские государства в качестве стратегических
партнеров для продвижения своих интересов и влияния вне зоны своего
исторического присутствия и вынуждена поддерживать контрбаланс
настойчивой китайской политике на континенте. БЕП в среднесрочной
перспективе будет оставаться в основном внешнеполитической концепцией
и одним из дипломатических инструментов «мягкой силы» России, нежели
конкретной программой практического сотрудничества государств региона
на базе значимых финансовых и материальных ресурсов.
В
-
третьих,
по самым различным траекториям вводятся довольно
болезненные взаимные политические и экономические санкции
комплексного и точечного характера, оказывающие мультипликативное
71
Идея создания обширного партнерства, которое связало бы в геополитическом плане Азию и Европу,
была выдвинута президентом России В.Путиным в 2016 г. в ходе Петербургского международного
экономического форума. Российский лидер заявил тогда, что Россия и другие страны Евразийского
экономического союза выступают
за создание БЕП с участием Китая, Индии, Пакистана, Ирана, стран СНГ
и ряда других государств. Несмотря на то, что идея БЕП родилась на фоне продолжающегося
полномасштабного кризиса в отношениях с Западом, Россия предпринимает ряд шагов по развитию
данного мегапроекта, нацеленного на объединение или стратегическую консолидацию стран ЕАЭС,
Европейского Союза, Китая, АТЭС, АСЕАН и других субъектов международных отношений.
Неординарность российского политического посыла заключается в том, что призыв к мирному и
созидательному сотрудничеству направлен на различные и порой антагонистичные по своей природе
центры силы и тем самым подчеркивает многополярность мира. Вместе с тем создание БЕП имеет прежде
всего приоритетное экономическое значение, если учесть
возросшее внимание Москвы к опережающему
развитию регионов Дальнего Востока и Заполярного Севера.
В противовес трансатлантическому
партнерству, в котором традиционно доминируют Соединенные Штаты, формирующийся проект ставит
новые задачи по созданию «общего экономического пространства в мегарегионе от Лиссабона до
Владивостока». По замыслу российского руководства, БЕП призван облегчить торговый обмен и
кооперацию между странами Евразии и, возможно, всего АТР. По заявлению российского
внешнеполитического ведомства, концепция БЕП «открыта для всех стран и объединений, в том числе
Европейского Союза и других региональных интеграционных организаций».
«Мягкая сила» во внешней политике
Республики Узбекистан на современном этапе
Ш.Ш.
Таджиев
Ташкент, изд.
in Science
42
влияние на геоэкономику целых макрорегионов. Эти процессы протекают
параллельно снижению цен на сырьевые товары, сокращению торговых
потоков, сохранению разрыва между финансовым и реальным секторами
экономики, застою в инвестициях и росте производительности труда, росту
протекционизма в международной торговле, попыткам снизить значение
доллара в качестве основной резервной валюты, подвергая эрозии
легитимность многих международных экономических и финансовых
институтов, созданных
на основе Бреттон
-
Вудских соглашений на исходе
Второй мировой войны.
В
-
четвертых,
происходят невидимые для простых граждан и
жестокие схватки в виртуальном или киберпространстве с серьезными
политическими последствиями для конфликтующих сторон; ведется
подковерная борьба за доступ и обладание технологиями и научными
знаниями между геополитическими соперниками, среди доселе партнеров
и союзников, как ключевому в современном мире фактору силы в
международных отношениях.
В
-
пятых,
нарастает политико
-
идеологическое противостояние между
глобальными и региональными центрами силы с использованием
новейших средств стратегических коммуникаций, сравнимое по глубине и
масштабу с пропагандистскими битвами времен «холодной войны».
Например, в ответ на расширение глобального целеполагания российских
и китайских стратегических коммуникаций и усиление их влияния в ущерб
устоявшемуся
американскому
информационному
доминированию
администрация Белого дома предпринимает активные контрмеры.
В частности, Госдепартамент США расширяет деятельность Глобального
центра взаимодействия (ГЦВ –
Global Engagement Center). Закон о создании
центра был принят в конце 2016
г. при президенте Б.
Обаме на фоне
массированных обвинений в адрес России во вмешательстве в
американские выборные процессы
72
.
В отношении России американские политтехнологи планируют
сконцентрироваться на противодействии ее деятельности в «государствах,
которые могли бы сблизиться с США, но наталкиваются на давление
Москвы через подрывные социальные медиа и государственную
пропаганду, замаскированную под новости». Центром осуществляются
72
ГЦВ является межведомственным подразделением при координирующей роли Госдепартамента,
реализующим контрпропагандистскую деятельность министерства обороны, американского
разведсообщества, ЮСЭЙД и ряда других причастных ведомств. В задачи центра входит руководство и
осуществление мер федерального правительства по выявлению, разоблачению и противодействию
пропаганде и
дезинформации иностранных государств и негосударственных субъектов, которые
«подрывают интересы национальной безопасности Соединенных Штатов». В 2019 г. его бюджет
составлял порядка 100 млн долл.
«Мягкая сила» во внешней политике
Республики Узбекистан на современном этапе
Ш
.
Ш
.
Таджиев
Ташкент
,
изд
. in Science
43
25 инициатив в 21 стране по поддержке местных независимых новостных
агентств и организаций гражданского общества, в первую очередь для
обучения кадров.
Подобные операции проводятся в государствах Азиатско
-
Тихоокеанского региона против политико
-
идеологического влияния
Китая. Ведется разъяснительная работа с журналистским и сетевым
сообществом, лидерами общественного мнения. Одна из основных целей –
нивелирование растущего китайского влияния не только на
экономическом, но и политическом поле. Эксперты центра будут
содействовать партнерам в странах Ближнего Востока в вопросах
идентификации иранского нарратива, его блокирования с использованием
новейших IT
-
технологий. В том же русле, особенно в социальных сетях,
будет продолжена работа против угроз от различных джихадистских сил.
Реализация контрпропагандистских материалов осуществляется
через международные и местные стратегические коммуникации, прежде
всего через Интернет, спутниковое телевидение,
радио, кинопродукцию и
печатные издания, в форме анализа, разоблачений и инфографики, а также
другие доступные для широкой аудитории средства и методы. Контент
формируется на разных языках мира.
Интенсивная мобилизация сил и средств правительства США для
информационно
-
идеологического сдерживания наиболее серьезных
противников на международной арене связана с ужесточением
общемирового геополитического противостояния. Наряду с возрастающей
экономической и военной конкуренцией за сферы влияния и контроля,
ведущие государства мира ведут борьбу за информационное пространство
с постепенным формированием лояльных себе альянсов.
В
-
шестых,
влиятельными акторами используются методы «цветных
революций» для смены режимов в различных странах, в первую очередь в
целях изменения в своих интересах геополитического расклада в том или
ином регионе и получения долгосрочных экономических выгод.
Таким образом,
происходит гибридизация мировой и внешней
политики
в виде реальных угроз и вызовов безопасности и стабильности
на международном, региональном и национальном уровнях.
Еще одним свидетельством интенсификации противостояния
великих держав можно считать активные усилия Вашингтона по созданию
неформальной коалиции для стратегического сдерживания Пекина на
мировых политических и
экономических площадках.
Один из ключевых элементов данной политики –
использование
потенциала ведущего разведывательного альянса, называемого «Пять
глаз», в составе специальных служб США, Великобритании, Канады,
«Мягкая сила» во внешней политике
Республики Узбекистан на современном этапе
Ш.Ш.
Таджиев
Ташкент, изд.
in Science
44
Австралии и Новой Зеландии с подключением в этот процесс «государств
-
единомышленников» Германии и Японии. Отмечается вовлеченность
в совместную работу Франции, но «на менее регулярной и всесторонней
основе». Между членами альянса ведется интенсивный обмен
информацией и анализом о внешней деятельности Китая в целях
«расширения международного фронта против китайских операций
влияния и инвестиций». Основной фокус внимания группы «Пяти глаз»
сконцентрирован на пресечении попыток Пекина «вмешиваться во
внутренние дела других стран» и поиске ответа на его «напористую
международную стратегию», при этом дискуссии сторон также
затрагивают российскую проблематику.
В свою очередь, для Китая, отрицающего политическую
мотивированность инвестиций за рубежом, формирование единой
международной коалиции может подорвать его позиции в развитых
государствах и на емких рынках товаров и технологий. В Пекине на фоне
роста всестороннего конфликтного потенциала в отношениях с США
надеются убедить европейские страны дистанцироваться от нынешней
стратегии Вашингтона в пользу поддержания достигнутого высокого
уровня политического и экономического сотрудничества с Китаем.
Данные тренды лишь часть линий разлома на международной арене.
К ним можно добавить тревожные транснациональные процессы, связанные
с неравномерным распределением или разрывом в доходах как внутри
государств, так и между странами мира, что вызывает усиление социальной
напряженности со всеми вытекающими из этого политическими
последствиями. Все больше разгораются дискуссии и конфликты вокруг
проблем изменения климата и других феноменов глобализации типа
миграции с Юга на Север, угроз терроризма и экстремизма.
Однако наиболее опасным представляется то, что открытые
противоречия политического и экономического порядка выходят на
поверхность как между традиционными соперниками или противниками,
что было бы понятно и осмысляемо, так и прежними союзниками и
партнерами. Как следствие этих далеко идущих и всеохватывающих
негативных тенденций, в международных отношениях происходит
нивелирование принципов взаимного доверия как непреложного фактора
глобального мира и стабильности.
Одновременно, с одной стороны, все еще постулируются идеи защиты
либеральных ценностей и демократии, либеральной модели глобализации и
норм свободной рыночной экономики, доминирующих последние тридцать лет.
С другой стороны, выдвигается множество альтернативных форм
мироустройства или, вернее, мироправления –
от исламской формы до
«Мягкая сила» во внешней политике
Республики Узбекистан на современном этапе
Ш
.
Ш
.
Таджиев
Ташкент
,
изд
. in Science
45
просвещенного авторитаризма, от «суверенной демократии» до авторитарного
капитализма или либеральной диктатуры, от централизованного до
децентрализованного типа государственного управления.
Китайские интеллектуалы, например, поддерживают идею о
«гармоничном многообразии», обозначив необходимость учета культурно
-
цивилизационных различий при выстраивании взаимоотношений между
великими державами в новых условиях.
Китай и в большей степени Россия противостоят нынешней западной
интерпретации либеральных ценностей, традиционно проецируемых как
на внутренние режимы государств, так и на внешнюю политику и
международные отношения. «Из неготовности Запада принять
сегодняшние реалии, когда он после столетий экономического,
политического и военного доминирования утрачивает прерогативу
единоличного формирования общемировой повестки дня, произросла
концепция «порядка, основанного на правилах». Эти «правила»
изобретаются и избирательно комбинируются в зависимости от текущих
потребностей авторов указанного термина, который Запад настойчиво
внедряет в обиход. Концепция отнюдь не умозрительна и активно
реализуется. Ее цель –
подменить универсально согласованные
международно
-
правовые инструменты и механизмы узкими форматами,
где
вырабатываются
альтернативные,
неконсенсусные
методы
урегулирования тех или иных международных проблем в обход
легитимных многосторонних рамок. Иными словами,
расчет на то, чтобы
узурпировать процесс выработки решений по ключевым вопросам»
73
,
–
утверждает в своей статье министр иностранных дел России С. Лавров.
В свою очередь, новая китайская внешнеполитическая парадигма
предполагает идеи «мирного возвышения», «великого возрождения
китайской нации» и призывает к «стимулированию прогресса
человечества» путем «формирования сообщества единой судьбы
человечества», в частности, через глобальную инициативу «Один пояс,
один путь» и создание международных отношений нового типа.
В подтверждение данных тезисов автора уместно привести мнение
Генри Киссинджера, который, анализируя современное состояние мировой
политики, приходит к неутешительному выводу о провале единой системы
баланса сил и необходимости реконструкции международной системы.
«Китай отвергает предположение, что международный порядок должен
строиться на распространении либеральной демократии и что
73
Лавров С.
Мир на перепутье и система международных отношений будущего // Россия в глобальной
политике. –
М., 20 сентября 2019 г.
«Мягкая сила» во внешней политике
Республики Узбекистан на современном этапе
Ш.Ш.
Таджиев
Ташкент, изд.
in Science
46
международное сообщество обязано навязывать всем данную концепцию и
особенно идею прав человека. Соединенные Штаты вполне в состоянии
толковать свои взгляды на права человека максимально широко –
ради
стратегических приоритетов. С учетом истории и убеждений ее народа
Америка, конечно, никогда не отречется от этих принципов как таковых.
Что касается Китая, точку зрения китайской элиты на этот вопрос высказал
Дэн Сяопин: «На самом деле национальный суверенитет куда важнее прав
человека, но Большая семерка (или восьмерка) часто нарушает суверенитет
бедных и слабых стран третьего мира. Рассуждения о правах человека,
свободе
и демократии предназначены лишь для маскировки интересов
сильных и богатых стран, которые используют эти лозунги, чтобы
запугивать слабых, и которые добиваются гегемонии, проводя силовую
политику»», –
подчеркивает Г. Киссинджер
74
.
Возможно,
рассматривая
современные
внешнеполитические
стратегии мировых держав, уместно оперировать упомянутыми терминами
и категориями структурной теории «наступательного реализма» Дж.Мир
-
шаймера.
Государства
в
анархической
системе
современных
международных отношений ведут себя агрессивно, исходя из собственных
национальных интересов.
Единственное, на что могут уповать средние и небольшие
государства, наблюдая и иногда невольно участвуя в этой «битве титанов»,
так это на то, что великие державы, которые, бесспорно, регулируют
основные векторы развития человеческой цивилизации и играют
определяющую роль в формировании мирового порядка, останутся
«рациональными» и при решении судьбоносных вопросов войны и мира,
обеспечении пошатнувшейся стратегической стабильности, тем более, что
в новой «горячей» мировой войне победителей не будет.
Думается, что период «турбулентности» по Дж. Розенау приведет не к
коллапсу системы международных отношений, а будет использован
различными акторами, государственными и негосударственными,
для
переосмысления устоявшихся ценностей, поиска разумных компромиссов
и в целом вывода миропорядка на качественно новый уровень на основе
солидарности в той степени, в которой она возможна, и взаимовыгодного
сотрудничества.
Страны –
участницы экстренного саммита G20 по коронавирусу,
проходившему в конце марта 2020
г. по видео
-
конференцсвязи, приняли
заявление, в котором высказали глубокую озабоченность сложившейся
кризисной ситуацией. В частности, подчеркнуто, что «беспрецедентная
74
Киссинджер Г.
–
Мировой порядок. –М.: АСТ, 2015. –
С. 294.
«Мягкая сила» во внешней политике
Республики Узбекистан на современном этапе
Ш
.
Ш
.
Таджиев
Ташкент
,
изд
. in Science
47
пандемия COVID
-
19 является убедительным напоминанием о нашей
взаимосвязанности и уязвимости. Этот вирус не признает границ. Борьба с
этой
пандемией
требует принятия
прозрачных,
решительных,
согласованных, масштабных и научно обоснованных глобальных мер в духе
солидарности. Мы полны решимости выступить единым фронтом против
этой общей угрозы»
75
.
В то же время, несмотря на кратковременное «эпидемиологическое
перемирие», локальные и международные латентные и горячие
конфликты, несколько видоизменяясь, все же не останавливались даже
в период пандемии, как это не раз случалось в истории человечества.
У международного сообщества, которое укрылось от общей угрозы за
границами национальных государств, пока не выработалось чувство
единения или пребывания в «одной лодке».
Тем самым в мире складывается ситуация некой стратегической
паузы для крупных игроков в преддверии еще более масштабных
изменений в матрице международных отношений. Однако
не стоит
ожидать
радикального
изменения
природы
международных
отношений или конвергенции интересов
76
.
Более того, на волне
углубления соперничества есть риски применения различных форм силы,
зачастую неприемлемых с точки зрения международного права, для
отстаивания и расширения своего влияния.
На фоне драматичных событий, связанных с глобальным
распространением коронавируса, многие политологи взялись за
прогнозирование и выдвижение сценариев относительно будущего
расклада сил, распределения мощи и влияния в мире после окончания
пандемии.
Фактор
неопределенности
дает
основание
для
разворачивания дискуссий
о перспективах деглобализации в пользу
регионализации и усиления влияния международных сетей.
Речь идет
о возможном серьезном пересмотре многих общепризнанных норм и
правил,
устоявшихся
десятилетиями
традиций
социального
взаимодействия на межличностном, национальном и межгосударственном
уровнях, экономического уклада и хода технологического развития в
сторону ренационализации.
Например, во многих странах и в рамках
альянсов заговорили об экономическом суверенитете. По признанию
французского министра экономики Бруно Ле Мэра, нет политического
75
Итоговое заявление лидеров стран G20 по коронавирусу. Полный текст // https://tass.ru/obschestvo/8088241.
76
В 1987 г. президент США Рональд Рейган заявил с трибуны Генеральной Ассамблеи ООН: «Я порой
думаю о том, как быстро испарились бы наши разногласия по всему миру, если бы мы столкнулись с
инопланетной угрозой из
-
за пределов нашего мира». В 2014 г. и Билл Клинтон сказал,
что такая угроза –
«возможно, единственный способ сплотить наш все более разобщенный мир»
.
«Мягкая сила» во внешней политике
Республики Узбекистан на современном этапе
Ш.Ш.
Таджиев
Ташкент, изд.
in Science
48
суверенитета без экономического и технологического суверенитета.
Возникшее в Китае вирусное заболевание, распространившееся по всему
миру, привело к введению всеобщего карантина, закрытию границ,
дисфункции транспортного сообщения и драматичному сокращению
политического, торгово
-
экономического и гуманитарного взаимообмена.
Опираясь на объективные условия realpolitik, политикоформирующие
круги в различных странах задаются множеством вопросов: насколько
последствия пандемии скажутся на экономическом росте и, как следствие, на
потенциале и способности государств оказывать политическое влияние на
события на внешнем треке; кто в большей мере будет формировать
международную повестку, сохранив свою политическую и экономическую
мощь и привлекательность; удастся ли удержать свою конкурентоспособность
в борьбе идентичностей, соперничестве мировоззрений и ценностей,
экономических моделей и политических систем управления; каким способом
сохранить авторитет и влияние своей страны на мировой арене; как разумно
использовать в собственных интересах «жесткую» и «мягкую» силу на фоне
разрушительных последствий пандемии; кто лучше справится –
так
называемые либеральные или
нелиберальные
государства
–
с
экстремальными социальными потрясениями
после пандемии
COVID
–
19 и
«сохранит лицо»?
Немаловажным остается собственно вопрос сохранения государствами
потенциала «мягкой силы» –
той притягательности модели и философии
развития, которую испытывают на прочность современные угрозы.
Действительно, идет борьба «за умы и сердца» людей по всему миру.
Понятно, что большинство исследователей международных
отношений по ясным причинам фокусируются на внешней политике
великих держав. Тем не менее одно из принципиальных преимуществ
«мягкой силы» состоит в том, что государствам нет необходимости
располагать огромной военной силой, опираться на методы «кнута и
пряника» для изменения поведения других акторов и получения
результатов на внешнем поле.
Даже на фоне сегодняшней волатильности международного
политического контекста «мягкая сила» не теряет своей актуальности и
востребованности, если учесть, что основные глобальные и частные
региональные угрозы требуют всеобщего сотрудничества и коллективных
действий.
Очевидно, что функционирование так называемых «глобальных
объектов всеобщего достояния» непосредственно зависит от ответа на
наиболее актуальные вызовы современности, к которым относятся
противодействие изменению климата, преодоление опасных пандемий,
«Мягкая сила» во внешней политике
Республики Узбекистан на современном этапе
Ш
.
Ш
.
Таджиев
Ташкент
,
изд
. in Science
49
управление процессами миграции посредством глобального развития и
структурирования
мер
безопасности,
поддержание
режима
нераспространения, формирование режима использования космического
пространства,
создание
международных
правовых
основ
для
киберпространства и в сфере кибербезопасности.
«Мягкая сила» предоставляет средним и малым странам, которые не
в состоянии использовать методы принуждения для изменения поведения
других акторов, возможность быть образцом для подражания и призывать
участников международных отношений к принятию коллективных
действий.
Именно поэтому в неизбежном процессе калибровки стратегий в
сфере внешней политики инструменты и механизмы «мягкой силы» будут
иметь важное значение. Те страны, которые наработали опыт
использования
ресурсов
«мягкой
силы»,
будут
располагать
преимуществами при преодолении сегодняшней геополитической
нестабильности и, следовательно, иметь большее влияние на
формирование региональной и глобальной повестки дня. К другим
преимуществам можно отнести подчинение концепции «мягкой силы»
целям создания благоприятного делового и инвестиционного климата.
В этой связи возникает закономерный вопрос о методах оценки
потенциала политики «мягкой силы» и путях ее использования.
В современном мире, когда применение военной силы и жестких
экономических
рычагов
давления
становится
затруднительным
вследствие их чрезмерной затратности, укрепления механизмов
международных институтов и юридических норм, необходимости
обеспечения легитимности силовых мер, возможности «мягкой силы»
становятся важным оружием в продвижении национальных интересов и
завоевании внешнего авторитета.
«Жесткая сила» в международных отношениях традиционно
определяется и оценивается в измеряемых параметрах и понимается в
контексте военной и экономической мощи. Если «жесткая сила»
разворачивается в форме принуждения, использования силы, угрозы
применения силы, наложения экономических санкций, то «мягкая сила»,
напротив, использует методы позитивной привлекательности и убеждения
для достижения целей внешней политики. Политика «мягкой силы»
направлена на рост влияния через расширение стратегических
коммуникаций, доведение выгодного идеологического и культурного
нарратива, участие или формирование международных правил и в целом
привлечение всех доступных ресурсов для естественного продвижения
влияния какой
-
либо страны.
«Мягкая сила» во внешней политике
Республики Узбекистан на современном этапе
Ш.Ш.
Таджиев
Ташкент, изд.
in Science
50
Применение потенциала «мягкой силы» и его результативность
необходимо проецировать на долгосрочную перспективу. Не все ее
инструменты полностью находятся в руках правительств, если учесть
принадлежность таких из них, как культура и ценности, тем или иным
обществам.
Еще одним аспектом применения «мягкой силы» следует считать
способность государства внушать доверие перед лицом внешних акторов.
Например, если правительство того или государства воспринимается на
внешнем поле как субъект, прибегающий к манипуляциям, а
распространяемая им информация в качестве пропаганды, то доверие к
такому правительству будет неизбежно теряться. «Лучшая пропаганда –
это отсутствие пропаганды», –
считает Дж.
Най.
Как и любая форма «силы», «мягкая сила» имеет свои ограничения.
Например, ее инструментарий, возможно, был недостаточно актуален при
разрешении сирийского или украинского кризисов. Когда задачи внешней
политики включают в себя продвижение демократии, прав человека и другие
компоненты «гуманитарной корзины», то политика «мягкой силы»
представляется более долговечной и действенной, чем средства «жесткой силы».
За весь период разработки теоретических и практических аспектов
«мягкой силы» остро стоял вопрос об использовании ее возможностей
внешнеполитическим аппаратом государств. По признанию большинства
исследователей, ключевой проблемой является, во
-
первых, понимание или
определение ресурсов «мягкой силы», во
-
вторых, идентификация объектов
приложения политики «мягкой силы».
До недавнего прошлого во многих случаях работа в данном
направлении велась на базе догадок и политической интуиции
политических субъектов, которая не позволяла государствам сравнить их
ресурсы и способности в этом плане и тем более оценить результаты
реализуемой политики «мягкой силы» на внешнем поле. Государства,
особенно новые независимые страны, постоянно ощущают неспособность
встроить «мягкую силу» в свои национальные стратегии. Для этого
существует много причин, но главной представляется неспособность
осознать и подсчитать ресурсы, имеющиеся в их распоряжении, и
детерминирующие размеры «мягкой силы».
Без ясной картины относительно этих ресурсов трудно представить
решение задач развертывания «мягкой силы» в стратегическом плане,
координации действия и в конечном счете эффективного использования ее
потенциала. В контексте реализации долгосрочной внешнеполитической
стратегии каталогизация или упорядочение ресурсов и средств «мягкой
силы» на национальном уровне представляется весьма актуальным.
«Мягкая сила» во внешней политике
Республики Узбекистан на современном этапе
Ш
.
Ш
.
Таджиев
Ташкент
,
изд
. in Science
51
И главное место в разработке доктрин «должны занять не только
информационно
-
коммуникативные средства, а изучение ресурсной
составляющей «мягкой силы», анализ тех стран, в которых желательно ее
влияние»
77
.
Дж.Най выделил лишь ряд показателей «мягкой силы» (например,
число Нобелевских лауреатов, хорошая экология, оказание гуманитарной
помощи, продолжительность жизни), а степень воздействия предложил
оценивать по ее результату: сложился ли притягательный образ страны в
глазах международного сообщества, является ли ее политика легитимной,
а ценности разделяются всеми
78
.
Однако бесспорным остается тот факт, что «мягкую силу» достаточно
сложно измерить по следующим основным причинам.
Во
-
первых,
она по своему существу является субъективной и ее
влияние зачастую зависит от выбранной для ее применения цели.
Например, позитивное восприятие религиозного (исламского) нарратива
из Узбекистана в государствах и обществах арабо
-
мусульманского пояса
может в корне отличаться от прогнозируемой неоднозначной реакции на
него в странах христианского мира.
Во
-
вторых,
трудность также представляет оценка эффективности
применения ее инструментария. Как оценить в далекой от Узбекистана
европейской стране эффект от культурно
-
гуманитарных акций наших
артистов и художников (как инструмента «мягкой силы» нашей страны),
представивших богатые и самобытные традиции нашего народа? Тем более
сложность представляет последующая коррекция форм и методов
культурной дипломатии для достижения максимального положительного
результата в интересах внешней политики страны.
Во
-
третьих,
она может быть недолговечной. Потенциал «мягкой силы»,
накопленный в течение десятилетий, может быть быстро утрачен вследствие
неправильно принятых политических или иных шагов. Например, активная
информационная политика российских международных СМИ (
Russia Today,
Sputnik
), позиционирующих себя в качестве конкурентов для доминирующих
англо
-
саксонских масс
-
медиа (
CNN, BBC
), вызывает негативную реакцию на
Западе и затрудняет достижение поставленных российским руководством
целей на международной арене. Поэтапные шаги Китая по расширению
присутствия национальных телевизионных и интернет
-
источников за
рубежом обеспечивают долгосрочное присутствие этого инструментария
китайской «мягкой силы» на внешнем поле.
77
Ганощенко А.
«Мягкая сила»: добровольное взаимодействие и доступ к ресурсам // Международная
жизнь. –
М., 2014, №2(8). –
С. 183.
78
Nye J.
Soft power:
Т
he Means to Success in World Politics.
–
New York: Public Affairs, 2004.
–
Р
.36.
«Мягкая сила» во внешней политике
Республики Узбекистан на современном этапе
Ш.Ш.
Таджиев
Ташкент, изд.
in Science
52
Категоризация и квантификация «мягкой силы» на национальном
уровне представляет собой сложную задачу, тем более с учетом слабой
разработанности методологических основ данной проблематики.
Предлагаемая Дж.
Наем модель превращения «мягкой силы» в
желаемый результат включает пять этапов (рис. 2).
Рис. 2. Пять
этапов превращения «мягкой силы»
в желаемый
результат по модели Дж.
Ная
79
.
Первый этап в процессе преобразования «мягкой силы» в результат
заключается в идентификации ресурсов, которые предполагается
использовать в отношении конкретного объекта. Затем поэтапно следует
конверсия «мягкой силы» путем использования инструментария, оцениваются
реакция объекта и полученный (или не полученный) результат.
Использование привлекательности какой
-
либо страны начинается с
четкой оценки ресурсов и понимания того, где их приложение будет
эффективным. Это понятно, если учесть сложности в измерении «мягкой
силы», о чем подробно изложено в работе американского аналитического
центра корпорации
RAND
80
.
Первые попытки измерить потенциал «мягкой силы» осуществлялись
путем международных опросов. Такие исследования, как
Pew
’
s Global
Attitudes Project
81
, the BBC World Service
’
s Country Ratings Poll
82
, the Anholt-
GFK Roper Nation Brand Index
83
, были направлены на оценку общей
привлекательности и положительной оценки различных стран.
79
Nye J.
The Future of Power.
–
New York: Public Affairs, 2011.
–
Р
.100.
80
Trverton G. and Jones S.
Measuring National Power.
–
Santa Monica: RAND Corporation // www.rand.org.
81
Global Attitudes & Trends // http://www.pewglobal.org.
82
Globescan poll world views world service // http://www.bbc.co.uk/mediacentre/ latestnews/2017.
83
Anholt-GfK Nation Brands Index //
http://nation-brands.gfk.com.
Ресурсы
Объекты
Конверсия
Реакция объекта
Результат
«Мягкая сила» во внешней политике
Республики Узбекистан на современном этапе
Ш
.
Ш
.
Таджиев
Ташкент
,
изд
. in Science
53
Корпорацией RAND при исследовании национальной силы
(national
power)
предложено
выделение одного субъективного параметра, а именно
ответ на вопрос: «В какой стране, если не в вашей собственной, вы хотели
бы жить?». На основе результатов опроса выстраивается рейтинг
привлекательности государств
84
.
Исследованию индекса «мягкой силы» был посвящен доклад «Мягкая
сила в Азии: результаты опроса общественного мнения», опубликованного
Чикагским Советом в 2008 г., с такими показателями потенциала «мягкой
силы», как:
–
экономическая привлекательность
(Economic Soft Power)
, включая
инвестиционную политику;
–
гуманитарный капитал
(Human Capital Soft Power)
, основанный на
привлекательности системы общего и университетского образования,
научной и технологической деятельности;
–
культурное влияние
(Cultural Soft Power),
т.е.
международное
признание
величия
культурного
наследия
страны,
политика
популяризации национальной культуры, расширение межкультурных
коммуникаций;
–
политическое влияние
(Political Soft Power)
как
показатель уровня
развития институтов демократии и защиты прав человека;
–
дипломатическая репутация страны
(Diplomatic Soft Power)
как
показатель
эффективности
дипломатических
усилий
в
сфере
переговорного процесса, способность к предотвращению агрессии,
способность к установлению глобальной повестки дня
85
.
В 2010 г. был определен рейтинг «мягкой силы»
(Soft power index)
на
основе объективных и субъективных показателей. Создатели рейтинга –
журнал «Monocle» и The Institute for Government,
британская
благотворительная
организация,
взаимодействующая
со
всеми
политическими партиями Великобритании
(IfG-Monocle Soft Power Index).
Исследование основано на трех аспектах «мягкой силы» Дж.Ная
-
политические ценности, культура и внешняя политика.
В ходе оценок были представлены следующие пять объективных
параметров «мягкой силы»
86
:
–
бизнес и инновации, или привлекательность экономики страны
в плане открытости, способности к инновациям;
–
культура, или влиятельность институтов и достижений культуры,
распространенность языка, международный охват культурными продуктами;
84
Measuring national power. RAND Corporation Research Paper. 2008 // www.rand.org.
85
Holik G.
Paper Tiger? Chinese Soft power in East Asia // Political Science Quarterly. Summer 2011. Vol. 126, № 2. –
P. 232
–
241.
86
The New Persuaders: An international ranking of soft power // Institute for government //
www.instituteforgovernment.org.uk/sites/default/files/publications.
«Мягкая сила» во внешней политике
Республики Узбекистан на современном этапе
Ш.Ш.
Таджиев
Ташкент, изд.
in Science
54
–
правительство или
привлекательность модели управления страны;
–
дипломатия как способность формировать благоприятный
национальный нарратив для международной аудитории;
–
образование, или привлекательность системы вузовского
образования, академическая мобильность.
На базе каждого объективного параметра «мягкой силы»
формировались рейтинговые оценки и индексы. Индексы вычислялись на
основе различных источников, аналитических докладов и отчетов
международных и национальных организаций: ООН, Всемирного Банка,
«Фридом Хауз», Всемирной организации интеллектуальной собственности.
Объективные подпараметры включали несколько характеристик:
пропорция зарубежной помощи к ВВП страны, открытость визового
режима, число дипломатических и культурных миссий за рубежом и в
стране, членство и представительство в международных организациях,
число подписанных конвенций в сфере охраны окружающей среды,
развитие человеческого потенциала (ООН), оценка Всемирного банка
качества системы госуправления и подотчетности правительства,
политические и личные свободы (
Freedom House Index
), число
аналитических структур
в стране, объемы «теневой экономики»,
статистика убийств на 1000 человек, наличие смертной казни, уровень
доверия к правительству, коэффициент Джинни (уровень неравенства
доходов), общее количество принятых иностранных туристов и их расходы
в стране, распространенность государственных СМИ и число работающих в
стране иностранных корреспондентов, индекс распространенности
национального языка в мире и регионе, число олимпийских наград атлетов,
объем музыкального рынка и его международные рейтинги, посещаемость
музеев, число включенных в список ЮНЕСКО культурных и исторических
объектов, статус в списке ФИФА, представленность фильмов в престижных
международных кинофестивалях.
Есть подпараметры относительно качества среднего и высшего
образования, количества обучающихся в стране иностранных студентов,
публикаций отечественных научных работ за рубежом.
Использованы
также
такие
подпараметры,
как
индекс
конкурентоспособности (Всемирный экономический форум), уровень
коррупции («Трансперенси Интернешнл»), развитие инноваций, прямых
иностранных инвестиций, количество пользователей Интернета на
100 человек.
Помимо упомянутых объективных параметров, авторы рейтинга
путем опроса экспертов рассматривают для оценки «мягкосилового»
потенциала 7 субъективных параметров, в том числе дизайн и архитектура,
«Мягкая сила» во внешней политике
Республики Узбекистан на современном этапе
Ш
.
Ш
.
Таджиев
Ташкент
,
изд
. in Science
55
культурные достижения, глобальное лидерство, известные персоналии,
кухня, национальные авиалинии и основные аэропорты, коммерческие
бренды.
Соотношение между объективными и субъективными параметрами
составляло 70% к 30% и вычислялось на основе математических методов.
Таким образом, постепенно теоретический анализ начал переходить
в практическую плоскость для разработки параметров и показателей, на
основании которых можно измерять и сравнивать «мягкую силу» разных
государств, сопоставлять национальные модели «мягкой силы»,
анализировать «мягкость» внешней и внутренней политики государств
87
.
По предложению британского ученого Дж.МакКлори появился
термин
RGMs,
который расшифровывается как индекс мягкой силы быстро
растущих рынков (Rapid
-
growth markets soft power index). Его система
индексов «мягкой силы» представляет собой совокупность следующих
13 параметров
88
:
–
экспорт медиа продукции
(Media export);
–
распространение государственного языка в качестве инструмента
международного общения
(Language enrollment);
–
проведение Олимпийских игр
(Olympics);
–
влияние харизматических фигур, зафиксированных в рейтингах
100 наиболее влиятельных людей мира
(Power of icons или «star power»);
–
попадание в топ
-
лист наиболее влиятельных бизнес
-
компаний по
журналу «Fortune
» (Most admired companies);
–
оценивание качества государственных институтов, рейтинг
криминальности, уровень насилия и коррумпированности
(Rule of law);
–
уровень свобод в конкретной стране
(Freedom index);
–
степень электорального участия граждан в выборах
(Voter turnout);
–
уровень выделения в атмосферу углекислого газа и деятельность,
направленная на его снижение
(CO
2
emissions);
–
рост числа иммигрантов
(Immigration);
–
туризм, понимаемый как
индустрия
(Tourism);
–
мировой университетский рейтинг
(University ranking);
–
свободное владение английским языком
(English fluency).
В результате проведения сводного анализа по 13 показателям
«мягкой силы» вычислялся итоговый индекс.
По нашему мнению, одним из общепризнанных рейтингов «мягкой
силы» является индекс
The Soft Power
30 британского
PR-
агентства
Portland
Communication
(см. приложение 1).
87
Hunter A.
Soft Power: China on the Global Stage // Chinese Journal of International Politics. 2009. Vol. 2.
–
P. 378
–
389.
88
McClory Jornathan
. The New Persuaders: An international ranking of soft power // Rapid-growth markets soft
power index. Institute for Government GB in collaboration with Institute for Emerging Markets Studies. 2010.
«Мягкая сила» во внешней политике
Республики Узбекистан на современном этапе
Ш.Ш.
Таджиев
Ташкент, изд.
in Science
56
Внутри основных принципов концепции «мягкой силы» –
политические ценности, культура и внешняя политика, этой
аналитической структурой используются 75 исходных подпараметров
по 6 показателям объективных данных и 7 субъективным категориям
нового международного опроса.
Методология вычисления рейтинга
The Soft Power
30 включает три
инновационных элемента,
которые дают более ясную картину состояния
«мягкой силы» в конкретных государствах в современных условиях:
–
цифровой компонент, разработанный совместно со специалистами
«Фейсбук» и включающий данные о «цифровой дипломатии» страны;
–
международный опрос 11000 человек в 25 различных странах мира
с покрытием всех основных геополитических регионов мира;
–
обработка более 75 исходных подпараметров для сравнительного
анализа каждого государства для более полного ранжирования имеющихся
у них ресурсов «мягкой силы».
Упомянутые 6 объективных показателей включают в себя:
–
«цифровой»
показатель
(информационно
-
коммуникационная
инфраструктура страны и ее потенциал в сфере «цифровой дипломатии»)
;
–
глобальный охват национальной культуры страны
(популярная и
высокая культура)
;
–
предприимчивость
(привлекательность экономической модели
страны, дружелюбность к бизнесу, способность к инновациям)
;
–
образование
(уровень человеческого капитала страны, вклад в
образовательные проекты, привлекательность для иностранных студентов)
;
–
международные связи
(развитость дипломатической системы
страны и ее вклад в глобальные программы и международное развитие)
;
–
правительство
(приверженность свободе, правам человека и
демократии, качество политических институтов страны)
.
Объективные исходные подпараметры схожи с вышеописанными
подпараметрами рейтинга журнала «Monocle» и The Institute for Government
(IfG-Monocle Soft Power Index
), но несколько расширены и включают в себя
активность и число зарубежных подписчиков главы государства, правительства
и МИД в «Фейсбук», число пользователей Интернетом на 100 человек, число
безопасных серверов на 1 млн жителей (Всемирный банк) и пользователей
мобильных телефонов на 100 человек. Приведены показатели внедрения
широкополосных каналов связи, государственных услуг электронного
правительства и подобные индикаторы развитости телекоммуникаций.
В сфере образования использованы общепринятые индексы лучших
университетов и количество публикаций ученых в научных журналах за
рубежом, число иностранных студентов, показатели уровня расходов
страны на образование в процентах к ВВП (Всемирный банк).
«Мягкая сила» во внешней политике
Республики Узбекистан на современном этапе
Ш
.
Ш
.
Таджиев
Ташкент
,
изд
. in Science
57
В экономической сфере рейтинг дополнен показателями индекса
экономической свободы (
Index of Economic Freedom
), числа средних/малых
предприятий и безработных в процентах к общему числу рабочей силы страны
(Международная финансовая корпорация), высокотехнологического экспорта
в процентах к промышленному экспорту, уровня бизнес
-
стартапов
(Всемирный банк).
Заслуживают внимания такие впервые использованные показатели,
как гендерное равенство (Программа развития ООН), развитость
демократии, индекс свободы прессы («Репортеры без границ»
).
Наряду с отмеченными подпараметрами присутствуют такие аспекты,
как наличие уличного насилия, спортивные достижения, привлекательность
для иностранных туристов, популярность национальной кухни (ресторанные
звезды Мишлена), музейное дело и др.
Международный опрос проводился по 7 категориям: национальная
кухня, высокотехнологичная продукция, дружелюбие жителей,
культура,
товары роскоши, внешняя политика, условия жизни в стране. Соотношение
между объективными и субъективными показателями составляет 70% к 30%.
Как уже отмечено, объективная информация по всем указанным
направлениям получена из таких источников, как
специализированные
агентства ООН (Всемирная туристская организация, ЮНЕСКО, Всемирная
организация интеллектуальной собственности, Международный союз
телекоммуникаций, МОК, Обзор ООН электронных правительств и т.д.),
отраслевые доклады Всемирного банка, Международной финансовой
корпорации, ОЭСР и Всемирного экономического форума, отчеты
«Трансперенси интернешнл», «Эмнисти интернешнл», «Фридом Хауз»,
данные «Фейсбук», другие международные рейтинги.
В
рейтинг
традиционно
входят
государства
из
разных
геополитических регионов мира, в том числе члены Организации
экономического сотрудничества и развития (ОЭСР), БРИКС и несколько
государств, которые, несмотря на свои малые размеры, имеют высокую
международную репутацию. Информация собиралась по 61 стране, а
рейтинг
опубликован для 30 государств
89
.
В результате исследования по упомянутой методике выявлено, что в
2017 г. и после рокировок в 2019 г. Франция возглавляет данный
международный рейтинг. Этому способствовало избрание молодого
французского президента Э.Макрона и приход к власти центристского
правительства. После успешного преодоления внутреннего кризиса
в 2018 г. Э.
Макрон благодаря своей активной внешнеполитической
89
What is soft power // https://softpower30.com.
«Мягкая сила» во внешней политике
Республики Узбекистан на современном этапе
Ш.Ш.
Таджиев
Ташкент, изд.
in Science
58
позиции стал одним из популярных мировых политиков. В индексе «мягкой
силы» Франция обошла таких мировых лидеров, как Великобритания,
Соединенные Штаты, Германия и Канада. Париж располагает одной из
самых мощных дипломатических структур в мире (163 посольства и
92 консульства), богатой и узнаваемой культурой, взял курс на
«сотрудничество
и интеграцию».
По оценкам британских экспертов, второе место в рейтинге
Великобритании является нестабильным, основная причина –
инициирование
Лондоном выхода из ЕС и снижение ее влияния на Европейском континенте.
Германия, которая вынуждена решать внутренние проблемы по
противодействию терроризму и массовой миграции, заняла третье место в
индексе, несмотря на другие высокие результаты.
США теряют лидирующие позиции в рейтинге и заняли в 2019 г. пятое
место. Причиной, по мнению британских экспертов, можно считать
реализацию Д.Трампом изоляционистской политики под лозунгом
«Америка прежде всего». В исследовании
Portland Communication
снижение
рейтинга США обусловлено изменением доверия населения к курсу
правительства США, «торговой войной» с Китаем и другими негативным
факторами. В то же время Соединенные Штаты все еще обладают
«непревзойденной» системой высшего образования, лидируя во всех
мировых рейтингах вузов, являются крупнейшим источником «культурной
продукции», технологий и инноваций.
Венгрия, Турция и Россия занимают последние строчки среди
30 представленных в индексе государств. Позиция Венгрии в группе
лучших по «мягкой силе» государств мира продиктована огромным
культурным потенциалом и историческими корнями, но несколько
снижена из
-
за растущей националистической позиции руководства страны,
что, согласно рейтингу, «отпугивает» туристов и многих мировых лидеров.
Турция получила низкие оценки в свете международного восприятия,
несмотря на готовность принять миллионы беженцев на своей территории.
Положительному имиджу страны повредил неудавшийся военный
переворот, рестрикции в отношении медиа, гражданского общества и
академических кругов внутри страны.
Главный вывод доклада
Portland Communication
заключается в том, что
европейская «мягкая сила» восстанавливается, а возможности США
снижаются. Одновременно влияние Азии постепенно укрепляется. Еще одна
общая тенденция –
маятник «силы» постепенно отходит от традиционных
институтов власти (например, правительств) и перемещается на уровень
городских конгломераций, транснациональных субъектов (корпораций,
организаций и неправительственных институтов) и личностей.
«Мягкая сила» во внешней политике
Республики Узбекистан на современном этапе
Ш
.
Ш
.
Таджиев
Ташкент
,
изд
. in Science
59
Из всех рассмотренных методов оценки «мягкой силы» наиболее
достоверными с точки зрения практической конкретизации ее параметров
на основе теоретических выкладок являются рейтинги
PR-
агентства
Portland Communication
для 30 государств различных регионов мира и
упомянутого выше журнала «Monocle» и The Institute for Government
(IfG-Monocle Soft Power Index)
90
(см. приложение 2).
Сопоставительный анализ этих двух авторитетных международных
рейтинговых оценок дает основание для следующих выводов.
1.
Содержание феномена «мягкой силы» определяется ссылкой на
Дж.
Ная, определяющего ее как способность акторов (стран) достигать
своих целей, меняя поведение других в желательном направлении,
опираясь на привлекательность и/или убеждение, а не на принуждение
либо подкуп. Эта способность характеризуется имеющимися в
распоряжении страны нематериальными ресурсами, к каковым относят ее
культуру, политические ценности и внешнюю политику
91
.
В контексте «мягкой силы» Дж.Най определял культуру как «набор
практик, которые создают смыслы для какого
-
либо общества»
92
. Это
включает в себя высокую культуру –
литературу, изобразительное
искусство и театр, которая обращена больше к элитарной публике, а также
телевидение, кино и популярную музыку, ориентированную на массовую
публику. Политические ценности, законы и институты, управляющие
государством, в значительной степени влияют на глобальное восприятие
страны. Когда правительственные институты эффективно поддерживают
такие ценности, как прозрачность деятельности, справедливость и
равенство внутри страны, тогда они более привлекательны для
общественности за рубежом.
Внешняя политика как ресурс «мягкой силы» покрывает
пространство, в котором существует государство, имея моральный
авторитет в реализации своих действий за рубежом, т.е. страна действует
либо в благих, либо в злостных целях
93
.
2.
После внедрения в теорию и практику международных отношений
концепта «мягкой силы»
IfG-Monocle Soft Power Index
и
PR-
агентством
Portland Communication
предпринята попытка ее измерения посредством
анализа специфических ресурсов.
90
McClory, J.
The New Persuaders III.
–
London: Institute for Government // https://www.instituteforgovernment.org.uk.
91
Nye J.
Soft Power: The Means to Success in World Politics.
–
New York: Public Affairs, 2004.
–
P. 86.
92
Nye J.
‘Public Diplomacy and Soft Power’ // Annals of the American Academy of Political and Social Science. 616.
March, 2008.
–
P. 96.
93
Nye J.
Soft Power: The Means to Success in World Politics.
–
New York: Public Affairs, 2004.
–
P.56.
«Мягкая сила» во внешней политике
Республики Узбекистан на современном этапе
Ш.Ш.
Таджиев
Ташкент, изд.
in Science
60
В
результате
рейтинговой
оценки
идентифицированы
и
категорированы различные источники «мягкой силы», детерминирующие
потенциальные способности стран конвертировать ее во влияние во
внешней политике. Новшеством можно считать комбинирование
объективных индексов с субъективными данными в результате работы
экспертной группы, которая оценила страны
по упомянутым семи
различным
аспектам
94
.
Предпринята
попытка
эксплицитно
квантифицировать «мягкую силу» и разработать методологию ее оценки.
До 2010 г. единственным показателем при оценке и сопоставлении
«мягкой силы» государств было общественное восприятие, которое
определялось посредством различных опросов. Такой подход не позволял
обеспечить объективный анализ реальных ресурсов, ценностей и действий
тех или иных стран, которые составляют «мягкую силу» конкретной
страны. До этих исследований вопросы измерения «мягкой силы» не в
полной мере давали представление о формирующих ее составных частях.
3.
В дополнение к упомянутому в подпараметрах оценки данного
потенциала прослеживаются три основных различия между рейтингами
IfG-Monocle Soft Power Index
и
PR-
агентства
Portland Communication.
Во
-
первых,
Portland Communication
с учетом развития стратегических
коммуникаций и их повсеместного использования во внешнеполитической
деятельности государств включила в свой оценочный аппарат «цифровой»
элемент и «цифровую дипломатию». Цифровые платформы и социальные
медиа представляют из себя все более расширяющуюся часть
двусторонней, многосторонней дипломатии и публичной дипломатии.
Во
-
вторых,
Portland Communication
в развитие методов
IfG-Monocle
Soft Power Index
провела широкомасштабный международный опрос
в 20 странах с охватом всех основных геополитических регионов мира.
В
-
третьих,
принципиальное отличие состоит в методологии
составления индекса, прежде всего в плане нормализации данных и
дифференцированного анализа каждой категории международного опроса.
Следует сделать оговорку о том, что упомянутые методы позволяют
лишь оценить потенциал «мягкой силы» того или иного актора, но не его
возможности или способности этот потенциал реализовать. В современных
условиях, особенно для новых независимых государств, оценка ресурсов
«мягкой силы» является ключевым фактором в процессе ее реализации,
однако не менее важным, а, может, и более решающим фактором остается
разработка алгоритма или целостной модели конверсии этой силы
во
влияние в интересах актора
-
субъекта.
94
McClory J
. The New Persuaders III.
–
London: Institute for Government // https://www.instituteforgovernment.org.uk.
«Мягкая сила» во внешней политике
Республики Узбекистан на современном этапе
Ш
.
Ш
.
Таджиев
Ташкент
,
изд
. in Science
61
Тем самым предлагается не только формально декларировать
наличие многофакторных внутренних и внешних детерминантов,
которыми отличается актор в плане «мягкой силы», но суметь этот ресурс
реализовать на внешнем поле.
Критики разработки подобных рейтингов и индексов, подвергнув
сомнению их методологическую основу, недостаточную научность
подходов и избирательность объектов исследования, могут задать
достаточно простой вопрос: как можно измерить неизмеряемое? Ведь,
собственно, «мягкая сила», как и само понятие «сила» в международных
отношениях, не имеет однозначной дефиниции и не является устоявшимся
научным термином, который можно употреблять без дополнительных
пояснений. Если учесть это, то многие выводы и оценки будут зависеть от
выбранных предпосылок исследований.
С точки зрения оценки и определения ресурсов «мягкой силы»
Республики Узбекистан с учетом высокой объективности подходов
упомянутых рейтинговых исследований целесообразно основываться на
разработанных ими критериях.
Последующими задачами являются обозначение географии и объектов
применения политики «мягкой силы» Республики Узбекистан, конверсия
«мягкосилового» потенциала во внешнеполитическое влияние, определение
инструментария, направлений и форм ее осуществления, оценка эффективности
действий и их коррекция с учетом складывающейся конъюнктуры.
1.3. Использование инструментов «мягкой силы» во внешней
политике
Ключевым фактором, увеличивающим вес и значимость «мягкой
силы», является естественная необходимость адекватной реакции
внешнеполитических аппаратов государств на стремительно меняющийся
международный контекст.
Глобальная геополитика сегодня находится на пике своей
фундаментальной трансформации, буквально «вбрасывая» все новые
вызовы для многих государств мира. По мере роста значимости «мягкой
силы» драйверами множественных изменений мирового политического
ландшафта выступают два мегатренда. Первый –
рост трансграничных
сетей как двигатель в глобальных делах, второй –
это цифровая революция,
приведшая к тому, что мировые события, малые или большие, все больше
происходят онлайн. Таким образом, глобальные отношения постепенно
перемещаются от традиционной двусторонней дипломатии и иерархий к
намного более сложному миру международных
сетей.
«Мягкая сила» во внешней политике
Республики Узбекистан на современном этапе
Ш.Ш.
Таджиев
Ташкент, изд.
in Science
62
Действительно, при принятии важных внешнеполитических решений
правительства вынуждены реагировать не только на дружественные или
недружественные действия в их отношении других государств в ближнем