SHARQSHUNOSLIK / ВОСТОКОВЕДЕНИЕ / ORIENTAL STUDIES 2019, № 4
4
АДАБИ¸ТШУНОСЛИК
//
ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ
//
LIUERARY
SUTDY
БУЛТАКОВ ИКРОМ
кандидат филологических наук, ТашГИВ
Из истории народной «смеховой культуры»
в арабской средневековой литературе
Аннотация. В научной литературе, посвященной различным формам арабского
народного творчества, выделено незначительное место «народному смеху» - юмору и
сатире. Образцы «культуры смеха» изучены только с точки зрения этнографии или
предыстории театра. После широкого распространения ислама в мусульманском
мире долгое время не было ничего, что можно назвать театрально-зрелищными
представлениями. Первые эры ислама с их строгими регламентациями и аскетизмом
не благоприятствовали этому. Но при образовании аббасидского халифата при
дворах халифов появляется ал-каллас – шутих. Шуты не только веселили правителей,
их стрелы зачастую были направлены против дворцовых порядков или какого-нибудь
впавшего в немилость придворного. Шуты нужны были правителям и для того,
чтобы через них узнавать о настроениях народа. Народные массы парой через этих
шутов получали возможность излить свое негодование и высказать хотя бы в
шутливой форме свое недовольство.
С формами народного смеха перекликается и обширная народно-городская лите-
ратура арабского средневековья. Разумеется, сущность смешного остается во все
века одинаковой, однако преобладание тех или иных черт в «смеховой культуре»
позволяет различать в смехе национальные черты и черты эпохи. Смех в народно-
городской литературе относится по своему типу к смеху средневековому. Для сред-
невекового смеха характерна его направленность на наиболее чувствительные
стороны человеческого бытия.
В настоящей статье речь идёт о «культуре смеха» арабского народа, значении
юмора и сатиры, которые в исследованиях считались второстепенными. Чтобы
проиллюстрировать вышесказанное, в статье приводятся примеры из произведений
арабского писателя средневековья Бади аз-Замана ал-Хамадани (969-1008 гг. ).
Опорные слова и выражения: «народный смех», «культура смеха», юмор, сатира,
шут, средневековая литература, народно-городская литература, «латифа», макама.
Аннотация. Халқ ижодиётининг турли шаклларига бағишланган кўп сонли илмий
ишларда адабий ёдгорликлардаги “халқ қизиқчилиги” – юмори ва сатирасига жуда
кам эътибор берилган. “Қизиқчлик маданияти”дан далолат берувчи материаллар
фақат қисман – этнографик нуқтаи назардан ёки театрнинг вужудга келиш тарихи
билан боғлиқ равишда ўрганилган. Ислом дини тарқалгандан сўнг узоқ вақтгача
мусулмон дунёсида театр томошалари деб аташ мумкин бўлган бирон – бир нарса
йўқ эди. Исломнинг дастлабки асрларида ҳукм сурган қатъий тартиб ва йўсинлар
ҳамда аскетизм бунга қулай шароит яратмас эди. Бироқ, аббосийлар халифалиги
SHARQSHUNOSLIK / ВОСТОКОВЕДЕНИЕ / ORIENTAL STUDIES 2019, № 4
5
ташкил топган даврда халифалар саройида ал-каллас – масхарабозлар пайдо бўлди.
Масхарабозлар фақат ҳукмдорларни кулдириш билан чекланмаганлар, балки сарой-
даги тартиблар ёки ҳукмдорга ёқмай қолган сарой аъёнлари устидан ҳам кулганлар,
уларни масхара қилганлар. Масхарабозлар ҳукмдорларга улар орқали халқнинг кайфия-
тини билиб туриш учун керак эди. Халқ оммаси мазкур масхарабозлар воситасида
баъзан ўз қаҳр-ғазабини изҳор қилиши, ўз норозилигини, ҳеч бўлмаганда ҳазил шаклида
айта олиш имконига эга бўлган.
Кенг миқёсли ўрта асрлар араб халқ – шаҳар адабиёти ҳам халқ қизиқчилиги
шакллари билан уйғун ва ҳамоҳангдир. Ўз-ўзидан аёнки, кулгили ҳодисанинг моҳияти
барча асрларда ҳам бир хил бўлиб қолаверади, лекин “қизиқчилик маданияти”да у ёки
бу қирраларнинг устунлик қилиши унда миллий ва даврга хос хусусиятларни фарқлаш
имконини беради. Халқ – шаҳар адабиётидаги кулги ўзининг типига кўра ўрта асрлар
кулгисига мансубдир.
Ўрта асрлар кулгиси инсон борлиғининг энг нозик жиҳатларига йўналтирил-
ганлиги билан ажралиб туради
Ушбу мақолада шу кунга қадар тадқиқотларда иккинчи даражали деб қараб келинган
юмор ва сатиранинг аҳамияти, араб халқининг “кулги маданияти” ҳақида сўз юрити-
лади. Юқоридаги фикрларни мустаҳкамлаш мақсадида мақолада ўрта аср араб адиби
Бади аз-Замон ал-Ҳамадоний (969-1008 йй.) асарларидан мисоллар келтирилади.
Таянч сўз ва иборалар: “халқ қизиқчилиги”, “кулги маданияти”, юмор, сатира,
масхарабоз, ўрта аср адабиёти, халқ-шаҳар адабиёти, латифа, мақома.
Abstract. The scientific article devoted to various forms of Arab folk art an insignificant
place has been allocated to “Folk laughter” – it means humor and satire. Examples of “Folk
laughter” were studied only by side of ethnography or by the side of theatre history. After the
wide spread of Islam in the Muslim world for along time there were nothing, that may named
as theatre performance. The early years of Islam with their strict regulations and asceticism,
it did not favor. But after the appearance of the Abbasid caliphate at the castles of the caliphs
appears – al – kallas – crackers. Crackers are not only amused the rules, their arrows were
directed against the palace orders or who tell into the people disfavor. Rules needed jokers to
learn about the mood of the people through them. The people through crackers can to show
their discontent and express at least in a joking way.
With form of “Folk laughter” crossed the extensive folk urban literature of the Arabic
middle ages. Actually, the essence at the “Folk laughter” the same at the all time, however,
the predominance of certain features of the age.
Laughter in the “Folk urban” literature refers in its type tomiddle age laughter. For the middle
ages laughter it is characterized by a focus on the most sensitive aspects of human existence.
The real article deals with the “culture of laughter “of the Arab nation, knowledge of humor
and satire, that in research was considered secondary. In the article was given examples from the
produced of the Arabic writer of the middle age Badi az-Zaman al-Hamadani (969-1008).
Keywords and expressions: “folk laughter”, “culture of laughter”, humor, satire,
cracker, the middle age literature, folk-urban literature, latifa, maqama.
В обширной научной литературе, посвященной различным формам народ-
ного творчества, весьма незначительное место в литературных памятниках
уделялось «народному смеху»
–
юмору и сатире. Материалы, свидетельст-
вующие о «смеховой культуре», изучались лишь частично – с точки зрения
SHARQSHUNOSLIK / ВОСТОКОВЕДЕНИЕ / ORIENTAL STUDIES 2019, № 4
6
этнографии или предыстории театра. Исследования М.М.Бахтина показали
огромное значение тех форм художественной деятельности, которые в восто-
коведении до сих пор рассматривались как второстепенные.
Знакомство с книгой М.М.Бахтина «Творчество Франсуа Рабле и народная
культура средневековья и Ренессанс»
1
привело нас к попытке реконструи-
ровать пласты арабской «смеховой культуры», что вызвало переоценку извест-
ного материала, а также сбор и изучение отдельных фактов, разбросанных по
различным источникам.
После широкого распространения ислама в мусульманском мире долгое
время не было ничего, что можно назвать театрально-зрелищными представ-
лениями.
Первые эры ислама с их строгими регламентациями и аскетизмом не
благоприятствовали этому
Но при образовании аббасидского халифата (750 –
1258 гг.) при дворах халифов появляется ал-каллас – шутих
2
. Шуты не только
веселили правителей, их стрелы зачастую были направлены против дворцовых
порядков или какого- нибудь впавшего в немилость придворного. Шуты
нужны были правителям и для того, чтобы через них узнавать о настроениях
народа. Ни один деспотичный правитель в истории не обходился без шута. Это
наводит на мысль о том, что деспотичные монархии подчас походили на ки-
пящие котлы, готовые в любую минуту взорваться. Поэтому судьба определила
этим шутам, а было множество их разновидностей, роль своеобразных предох-
ранительных клапанов, которые должны были спасти эти бурлящие котлы от
взрыва. Народные массы парой через этих шутов получали возможность излить
свое негодование и высказать хотя бы в шутливой форме свое недовольство.
На мусульманском востоке известно немало придворных шутов: у арабов
сложился литературный тип «дурачка»; поэты эпохи аббасидских халифов
выступают в роли шутов (Абу Долма, Абу Нувас, Ибрахим Мосульский и др.);
о шуте халифа Хоруна ар-Рашида Бахлуле ходили десятки «латифа». К
сожалению, мы располагаем довольно скудными сведениями о шутах, чаще
всего это различные легенды или короткие рассказы о них.
А.Н. Веселовский так характеризует роль шута: «В средние века шут –
бесправный носитель объективно отвлеченной истины. В эпоху, когда вся
жизнь складывалась в условные рамки сословия, прерогативы школьной науки
и иерархии, истина локализовалась по этим рамкам, была относительно фео-
дальной, школьной и т.д. … Всякая общечеловеческая правда, не приуроченная
к тому или другому сословию, установленной профессии, т.е. к известному
праву, исключалась, с нею не считались, ее презирали, влекли на костер по
первому подозрению и допускали лишь в тех случаях, когда она представала в
безобидной форме, возбуждая смех и не претендуя на какую-нибудь более
1
Bakhtin M.M. Tvorchestvo Fransua Reble i narodnaya kultura srednevekovya i Renessans
[Bakhtin M.M. Creativity Francois Rabelais and folk culture of the Middle Ages and the
Renaissance]. Moscow, “Khudojestvennaya literature” Publ.,1990.
2
Al-Jahiz. Kitab al-Hayavan. [Al-Jahiz. Book of the Animals]. Beyrouth, 1978, p.105.
SHARQSHUNOSLIK / ВОСТОКОВЕДЕНИЕ / ORIENTAL STUDIES 2019, № 4
7
серьезную роль в жизни. Так определялось общественное значение шута».
1
Шуты были комическими актерами-импровизаторами. Они жили, не выходя из
образа, их роль и личность совпадали. Они – искусство, ставшее жизнью и
жизнь, поднятая до искусства, шут – амфибия, свободно существующая сразу в
двух средах – реальной и идеальной (художественной).
С формами народного смеха перекликается и обширная народно-городская
литература арабского средневековья. Разумеется, сущность смешного остается
во все века одинаковой, однако преобладание тех или иных черт в «смеховой
культуре» позволяет различать в смехе национальные черты и черты эпохи.
Смех в народно-городской литературе относится по своему типу к смеху
средневековому.
Для средневекового смеха характерна его направленность на наиболее
чувствительный стороны человеческого бытия. Этот смех чаще всего обращен
против самой личности смеющегося и против всего того, что считается святым,
благочиставым, почетным. Смеющийся человек чаще всего смеется над самим
собой, над своими злоключениями и неудачами. Смеясь, он изображает себя
неудачником, дураком. В скрытой и в открытой форме в этом «валянии дура-
ка» присутствует критика существующего мира, поэтому в каком-то отноше-
ние «дурак» умен: он знает о мире больше, чем его соплеменники. Таких «ду-
раков» в арабской народно-городской литературе и фольклоре много. Дос-
таточно вспомнить некоторые «макамы» Бади аз-Замана аль-Хамадани (969-
1008) (мадирская макама, жирная макама и др.), «макамы» аль-Харири (1054-
1122), «латифу» о Джухи, цикл рассказов об Абу Нувасе (1001 ночь) и др.
Смеховой мир, построенный шутами и другими придворными скоморо-
хами, которых называет и подробно описывает ал-Джахиз в своих произве-
дениях, был продуктом в основном коллективного творчества (циклы «латифа»
и «навадир» о Джухе, Абу Нувасе, Ибрахиме Мосульском, Бахлуле и др.). Это
коллективный образ и во многом традиционный. Смеховой мир был порожде-
нием того стремления к генерализации творчества, которое было так харак-
терно для фольклора и средневековой литературы, и которое создавало в них
«общие места, законы» темы, традиционные представления и традиционные
способы выражения.
Наличие этого смехового мира не означало, однако, что юмор весь без
остатка сводился причислением к этому смеховому миру тех или иных
явлений, встретившихся шутнику. При всей традиционности средневековый
смех обладает и индивидуальными особенностями. Индивидуальные особен-
ности как бы накладываются на общие явления, свойственные эпохе. Таким
своеобразным, индивидуальным юмором, несомненно, обладал Бади аз-Заман
ал-Хамадани (969 – 1008) – основоположник макамного жанра. Юмор Бади аз-
1
Veselovskiy A.N. Izbranniye statyi. [Veselovsky A.N. Featured Articles]. Leningrad, 1939, pp.
441-442.
SHARQSHUNOSLIK / ВОСТОКОВЕДЕНИЕ / ORIENTAL STUDIES 2019, № 4
8
Замана, так же изощрен и тонок, как и его стиль, он может быть понят только
грамотным человеком, знатоком арабского языка, фикха и вообще «адаба», т.е.
всего цикла знаний, предписываемых образованному человеку. Для иллюс-
трации нашей мысли приведем пример, который попытаемся прокомменти-
ровать. Итак «Исфаханская макама» (10 - макама).
Однажды Иса ибн Хишам надумал поехать из Исфахана в Рей, но ему
пришлось ждать караван. Наконец караван пришел. Иса ибн Хишам заплатил
положенное, погрузил свои вещи и стал ждать отправления, вот уже приб-
лижается час отправления. Но тут призыв к молитве. Как человек благочес-
тивый, Иса ибн Хишам, чтобы выполнить долг мусульманина, решил
помолиться перед дорогой в мечети, хотя времени оставалась мало.
Иса пришел на молитву и стал в первый ряд, где обычно стоят самые
праведные. Вышел имам и занял свое место у михраба, прочел суру «Откры-
вающая» в манере Хамзы. Иса же думает об отьезде и о своих вещах. А имам тем
временем прочитал суру «Падающее», поднял руки, не торопясь совершил первый
ракят, затем, возвеличив Божие имя, начал второй ракят и снова прочел две суры
подряд. Иса ибн Хишам уже распрощался с караваном и со своими вещами.
Вдруг в задних рядах встал какой-то человек и громко сказал: «Кто из вас
любит общину и ближних Пророка и его веру, пусть не покинет мечеть, пока не
послушает меня минутку. Моими устами глаголет истина. Я принес добрую
весть от вашего Пророка…». С этими словами незнакомец вынудил всех
оставаться на своих местах.
Между тем, незнакомец продолжал:
– Я видел во сне Пророка, да славится он во веки веков. Он научил меня
молитве и заповедовал мне передать эту молитву его общине. Вот она записана
мною на листках, кто попросит листок – не поскуплюсь, кто заплатит – не
откажусь. И потекли к нему дирхемы со всех сторон.
1
Когда все закончилось, Иса ибн Хишам узнал в незнакомце Абу-л-Фатха
Искандери.
Вот вкратце содержание макамы, теперь мы попытаемся разобраться, в чем
же здесь соль, т.е. юмор. Нужно себе представить – Иса торопится, чтобы не
опоздать на караван, а тут попался медлительный имам, да еще читающий в
манере Хамзы ибн Хабиба (699 – 772), для манеры чтения которого было
характерно подчеркнутое выделяющие пауз и некоторых звуков, что, конечно,
замедляло процесс чтения Корана. Имам сам по себе медлителен, вот-вот
заснет во время молитвы, совершая ракяты вздымая руки, тряся бородкой.
Грамотный человек, конечно же, знает, что молитва должна быть короткой
и быстротечной. Далее – «сон», который видел аль-Искендери – реминисцен-
ция известного хадиса «Если кто из Вас увидит меня во сне, знайте, что он
1
Badi az-Zaman al-Hamadani. Makami. [Badi az- Zaman al-Hamadani. Maqamat]. Available at:
http://booksonline.com.ua/view.php?book=127815&page=13
SHARQSHUNOSLIK / ВОСТОКОВЕДЕНИЕ / ORIENTAL STUDIES 2019, № 4
9
видел меня, ибо Дьявол никогда не осмелится предстать в моем облике», т.е.
аль-Искендери не может лгать, для мусульманина это невозможно, и ему верят
безоговорочно. Грамотный читатель понимает уловку аль-Искендери. Приве-
денный пример показывает нам, так сказать, утонченный юмор писателя. Ниже
мы приведем макаму, где Бади аз-Заман использует «народный юмор», понят-
ный всем горожанам.
Голодный Ибн Хишам бродит по базарам Багдада в поисках удачи… И вот
она, добыча, сама идет в силки – Деревенщина! (житель Севада, пригорода
Багдада, житницы большого города) Простак! Ибн Хишам вступает с севадцем в
разговор, причем называл его первым попавшим на ум именем – Абу Зейд,
расспрашивает о семье, родителях и т.д. Севадец долго его слушает, а затем
говорит: – Я не Абу Зейд, я Абу Убайд… затем, помолчав – а отец умер год назад.
Ибн Хишам, как истинный обитатель Керха, не растерялся, хлопнул себя по
лбу и воскликнул:
– Конечно, попутал меня шайтан, а отец твой, кстати, мой друг, был
прекрасный человек, мир его праху… Пойдем, устроим поминки, рынок совсем
рядом, а я знаю отличную харчевню… Пришли, сели, Иса ибн Хишам заказал
все самое лучшее… Поев, Иса сделал вид, что пошел за водой, а сам спрятался
и стал наблюдать, что же будет дальше…
А севадец, не дождавшись, собрался было уже уходить, но не тут-то было –
хозяин харчевни закричал:
– А кто будет платить?
– Абу Зейд – как его назвал Иса – говорит: –Я же был гостем.
– Гостем, а кто тебя приглашал? (хозяин, как истинный багдадец, конечно,
все понял, как и читатели, и слушатели макамы). Плати и делу конец, а то…
Севадиец заплакал и долго развязывал платок с деньгами, уплатил и в
сердцах сказал:
– Сколько раз я ему… Я – Абу Убейд! А он все свое: Нет, ты – Абу Зейд.
Еще более смешным, по-видимому, находили багдадцы макаму Хульванс-
кую (33-макама), где рассказывается о посещении Исой ибн Хишамом
городской бани. Надо было хорошо знать, что такое городская баня в Багдаде и
нам кажется, что хохот стоял неимоверный… , немножко воображения – и вы в
городской бане, напоминаем – Багдад IX–X вв. Мы опустим изысканный
текст, арабский язык, а просто перескажем сюжет.
Возвращаясь из хаджа, Иса сделал остановку в небольшом городке Хульван
и решил посетить баню, дабы побрить с дороги голову и помыть тело от пыли
дальних дорог. Пришел он, багдадец, в баню небольшого городка… Тесную, не
совсем чистую, ну да ладно, какая уж есть (бани в Багдаде, особенно в районах,
где проживала беднота, тоже не отличались чистотой. Это все хорошо пони-
мают читатели и слушатели макама). Иса вошел в баню и не успел раздеться,
как вслед за ним вошел какой-то человек, совсем не маленького роста. Он
повернул меня к себе лицом – рассказывает Иса – как будто перед ним кукла,
SHARQSHUNOSLIK / ВОСТОКОВЕДЕНИЕ / ORIENTAL STUDIES 2019, № 4
10
схватил кусок красной глины (который используется вместо мыла в бедных
кварталах) сначала стукнул меня в лоб, а остатки намазал мне на голову. Я,
конечно, ничего не понял, а пока приходил в себя, на меня набросился другой
человек и тоже недюжинный, и начал тереть и разминать мое тело так, как
будто это кусок глины в мастерской гончара. Он мял меня и растягивал, чуть не
переломал мне суставы, и при этом громко кряхтел, брызжа на меня слюной.
Затем он принялся за мою голову, скреб ее руками и лил на неё горячую воду,
но тут вдруг явился первый, приветствуя его тумаком по шее так, что у него аж
зубы застучали, и закричал:
– Эй, мерзавец! Не смей трогать эту голову, это моя! (по-видимому, это два
конкурента-массажиста, банщика).
Тогда второй повернулся и тоже стукнул его кулаком, стараясь показать,
что он сильнее, и заявил:
– Нет, эта голова – моё право и моя собственность, она в моих руках!
Началась потасовка, выдохнувшись, они решили, пусть их рассудит хозяин бани.
Первый сказал:
– Это голова принадлежит мне. Сколько глины ушло на неё.
Второй сказал:
– Нет, она принадлежит мне: тело, на котором она сидит, я мял и
растирал… (голова – мелочь по сравнению с телом).
Хозяин в растерянности, ведь по его разумению оба правы, и просит
привести «владельца» головы, чтобы спросить, кому из них двоих в конце-
концов принадлежит голова:
Они пришли за мной и сказали:
– Ты должен быть свидетелем в нашем деле.
– Ну что делать, хорошо, сказал я ( Иса ибн Хишам )
– Значит так, ты должен сказать нам правду перед Аллахом, великим и
всемогущим. Скажи, чья это голова, – показывая мне на лоб и поглаживая
голову, мою голову!
Я ответил: – Да простит тебя Бог! Уже столько лет, эта голова везде со мной, и
я не сомневаюсь в том, что она моя, хотя … тут я подумал, а может я не прав.
Хозяин бани вспылил:
– Молчи, болтун, допустим, что ее нет здесь у меня в бане, и мы никогда не
видели этого козла. Пошел вон, – сказал он мне. И я быстро оделся и убежал из
этой проклятой бани.
1
Кстати в этой макаме, как и во многих других, нет того сложного,
витиеватого арабского языка, непонятного простому горожанину, как об этом
писали исследователи «макамного» жанра и требующего (язык) больших
комментариев, наша макама проста и не сложна, вполне понятна багдадцу
1
Badi az-Zaman al-Hamadani. Makami. [Badi az-Zaman al-Hamadani. Maqamat]. Available at:
http://booksonline.com.ua/view.php?book=127815&page=35-36.
SHARQSHUNOSLIK / ВОСТОКОВЕДЕНИЕ / ORIENTAL STUDIES 2019, № 4
11
X века. На наш взгляд, вряд ли следует ожидать от всякого по-настоящему
талантливого писателя полной выдержанности его стиля, традиционного для
«высокой литературы» X–XII веков. Литературное творчество – не расчетливое
проведение каких-то определенных принципов, и писатель, такой как Бади аз-
Заман – не счетно-решающее машинное устройство, способное выдавать реше-
ния, строго укладывающиеся в «стилистическую» программу. Поэтому в
любом писательском творчестве мы можем найти отклонения от принципов,
которым это творчество следует.
Можно отметить две общие для всех макам существенные особенности –
отсутствие единого стиля и юмор, предназначенной простому горожанину и
высокообразованному адибу, т.е. макамы – суть яркое взаимовлияние литера-
туры и фольклора, ядро народно-городской литературы арабского средневе-
ковья, проявленное как на уровне стиля, так и на уровне сюжета.
ШОМУРОДОВА СЕВАР
ўқитувчи, ТошДШИ
Ўрта Осиёнинг Сомонийлар даври шоирлари
Аннотация: Мазкур мақола Ўрта Осиёнинг Сомонийлар даври шоирлариҳаёти ва
ижодига бағишланган. Мақолада ижодлари озми–кўпми маълум бўлган шоирлар билан
бир қаторда илмий-адабий жамоатчилик эътиборидан узоқда турган баъзи шеърият
вакилларининг ижоди, уларнинг асарларида куйланган ғоялар ҳақида фикр юритилади.
Таянч сўз ва иборалар: адабий муҳит, араб-форс тиллари, ғазал, рубоий.
Аннотация: Данная статья посвящается исследованию жизни и творчества
поэтов периода Саманидов в Средней Азии. В статье, наряду с известными в неко-
торой степени поэтами, идет речь о произведениях ряда поэтов, которые находятся
вне внимания научного и литературного общества, а также идеях, выраженных в их
произведениях.
Опорные слова и выражения: литературная среда, арабско-персидские языки,
газель, рубаи.
Summary: This article is dedicated to study the life and work of poets of the Samanid
period in Middle Asia. In this article along with the well-known poets, the works of the some
poets who are far from attention of scientific and literary community, and the ideas expressed
in their works.
Keywords and expressions: literary environment, arabic-persian languages, ghazal, ruboi
Ўрта Осиё халқларининг илк ўрта асрлар даври тарихида муҳим роль ўйна-
ган Сомонийлар давлати (874-999) Сомон–худат номи билан боғлиқ бўлиб,
Сомон–худат (шахснинг асли исми бўлмай, унинг мақом унвони бўлиши, эҳти-
мол) турли манбаларда турлича: гоҳ Балхга, гоҳ Самарқандга ва гоҳида Термиз-
га мансуб этиб кўрсатилган Сомон қишлоғининг ҳокими бўлган.
